– Но слышать ей было неприятно?
Наклонившись к Вересню, Ванда прошептала:
– Если бы вы видели ее лицо в тот момент…
– Как будто бы она раздавила слизняка? – вырвалось у Вересня.
– Оно было испуганным. Да нет же… Оно было полно ужаса. Это страшный человек, – вот что она сказала. Хитрый, страшный, вероломный человек. Тот, кто однажды столкнулся с ним, даже случайно, – не может быть в безопасности.
– Она опасалась за свою жизнь?
– Не знаю. Когда она говорила об этом Вернере, то была страшно подавлена, вот и все.
– Почему вы не сказали мне об этом два года назад?
– Мне не нужны неприятности. В конце-концов, Кэт не была моей близкой подругой. И влипать из-за нее в передряги я не хотела.
– Передряги?
– Кэт еще сказала, что у этого парня длинные руки. Что, если бы они дотянулись до меня? У вас есть дети?
– У меня есть кот.
– Это не одно и то же.
– Согласен. Но ведь тогда у вас не было детей, Ванда.
– Тогда я уже была помолвлена. И лишние волнения в мои планы не входили. Мой муж – не олигарх и не финансовый воротила, и не поп-звезда… Ну, знаете, традиционный набор, о котором обычно мечтают девушки из модельных агентств. У нас в жизни и без того достаточно трудностей, чтобы взваливать на себя чужие проблемы. И не надо ни в чем меня упрекать. Я просто женщина, которая хочет быть хоть немного счастливой, вот и все.
– Я не упрекаю, – сказал Вересень, и это была чистая правда. Почти чистая. Он сам, потративший на дело Кати Азимовой почти год, не нашел того, что все это время лежало на поверхности. И Ванда Клевская всегда рассматривалась им, как не самый важный свидетель – в ряду таких же необязательных свидетелей числом около полутора сотен. Если бы Вересень был чуть внимательнее, чуть настойчивее!.. Ничего бы не произошло. Во всяком случае, тогда, два года назад. Известие о смерти Вернера Лоденбаха – вот что развязало язык Ванде. И вменять в вину слабой женщине разумную (с ее точки зрения) осторожность – он не вправе.
– Я не упрекаю вас, – снова повторил Вересень. – Когда Азимова рассказала вам о Лоденбахе?
– Мы встретились примерно за месяц до ее гибели.
– И больше не виделись?
– Нет. Я звонила ей пару раз… Узнать, как дела и вообще. Но она даже не сняла трубку.
– Почему?
– Наверное, не хотела меня слышать. Иногда Кэт совершала нелогичные поступки. Сначала сама настаивала на встрече, а потом… – Ванда досадливо махнула рукой.
– Но что-то вас беспокоило? Иначе вы бы не стали звонить, так?
– То, что она рассказала о своем приятеле. Это меня беспокоило, да. Тогда она спросила меня, как надежнее спрятать документы…