Конечно, Миша немного волновалась, но волнения оказались напрасными. И выяснилось главное – смерть, как биологическая разновидность жизни, не вызывает в ней ни трепета, ни даже особого интереса. Интересны лишь обстоятельства, которые привели к смерти, а сама смерть – нет. Ее нужно просто принять к сведению и спокойно возвратиться в мир змей, лестниц, кактусов и недостроенных фрегатов.
В отличие от Миши, Айди скроен совсем по-другому. Он вечно все усложняет и приподнимается на цыпочки, чтобы разглядеть двойные и тройные смыслы в самых обыкновенных вещах. Мир вовсе не такой, каким кажется, – утверждает Айди, вмешиваться в ход тех или иных событий нельзя, и лучшая позиция из всех возможных – позиция наблюдателя.
Миша в корне с этим несогласна.
– Что было бы, если бы я не вмешалась? – резонно спрашивает она. – Тогда, когда Аццо и Тилло хотели побить тебя?
– Они бы меня побили и изваляли в грязи.
– И делали бы это снова и снова, ведь так?
– Наверное, – вынужден согласиться Айди.
– Значит, иногда полезно все изменить?
– Наверное.
В этом «наверное» – весь Айди. Неуверенный в себе Айди; трусливый, как заяц, Айди. Сумрачный Айди, сумеречный. Мише понадобилось несколько месяцев, чтобы приручить его. Избавить от бесконечных – к месту и не к месту – благодарностей за свое спасение. Ящерица все еще пытается заискивать перед ней, пытается предугадать, что может понравиться Мише, а что – нет. Иногда это забавляет девочку, но чаще вызывает раздражение.
– Скажи, я красивая?
– Очень.
– Даже лучше, чем Агата?
Агата – первая красавица класса, предмет вожделений не только Аццо и Тилло, но и всех остальных мальчишек. Всех до единого.
– Лучше, – едва слышно шепчет Айди. – Ты – самая красивая девочка на свете.
А вот это уже – самое настоящее, ничем не прикрытое вранье. Бессмысленное. Опровергнуть его можно за три секунды, достаточно подойти к зеркалу, которое висит у Ящерицы в прихожей. Или еще к одному, – которое затаилось в ванной комнате. Или – к шкафу со стеклянными створками. Можно сменить тысячу зеркал, миллион, – но результат будет одним и тем же, и отражение получится одинаковым. Остроскулый, большеротый лягушонок, который зачем-то нацепил на голову рыжий проволочный парик. До недавнего времени Миша относилась к своей внешности совершенно спокойно: гораздо спокойнее, чем ее собственная мать, – вот кто по-настоящему переживает! И все еще надеется, что ее крошка Даги перерастет собственную некрасивость и однажды утром проснется самой настоящей принцессой. Такая метаморфоза произошла с ней самой много лет назад, так почему же этого не может случиться с Мишей?..