- Тута мне Степаныч сказывал, что в Москве люди получают в месяц двадцать мильонов! Это правда? – спросил Антон Иванович, окутывая себя облаком дыма.
- Не все, но некоторые получают и больше…
- Не, так это зарплата такая государственная?
- Да.
Старик почесал затылок в недоумении, а потом воззрился на меня, словно я мог ему ответить на все вопросы.
- А сколько это тогда выходит в год?! И как от тратит их?
- Ну, в год, соответственно двести сорок миллионов. А как тратит? Не знаю! Говорят, что чем больше денег, тем их больше нужно…
- Да говорят…, а у меня пенсия около пяти тыщ. И мне хватало бы если бы не лекарства… дорожают, будь они не ладны… Дааа, Москва, одним словом.
- Так Антон Иванович и в нашем крае есть такие люди, которые получают почти столько!
- На губера намекаешь? – старик посмотрел на меня, хитро прищурив глаз.
- Ну, не только…
- Если ты о гаишниках, всяких там чиновниках, так они воруют и взятки берут, а здесь государство платит! – произнес он таким тоном, что я не понял то ли он осуждает, то ли одобряет.
- Даже те, кто не ворует, получают большие деньги. Президент, все правительство, Дума, всякие городские и областные власти: - все получают не меньше полумиллиона.
- Да, я не завидую им, милок, пущай получают. Мне моих крох хватает, вот еще и огород выручает. Я хочу, чтоб порядок был, войны не было. Я ведь помню последнюю… Пусть они получают, только государство пусть тоже богатеет и процветает! Я за державу болею…
Из дома вышел Михалыч. Он был уже в рубашке, застегнутой на все пуговицы и в брюках, на которых торчали недавно наглаженные стрелки. Сосед неодобрительно посмотрел на нас.
- Смотри, Михалыч готов! Иди за болезной, выноси ее.
Я встал и пошел за Катей, а мужчина, не отказавшийся нам помочь сел за руль своего старенького «москвиченка».
Катя дремала, раскинув руки по полуторке Антона Ивановича. Я сел рядом с кроватью и посмотрел на неё. Рана, замотанная обрывками моей футболки, уже второй день не кровоточила, но я опасался какого-нибудь осложнения. Температура не спадала, и девушка постоянно ощущала болезненную слабость. Пробираясь вдоль ручья и речки, мы очень часто останавливались и отдыхали.
- Катя… - тихонько позвал я девушку. Она вздрогнула и открыла глаза. – Поедем, сосед приехал.
- Да, пойдем… - она очень медленно, превозмогая боль в боку, села на кровати. Потом она посмотрела на покрывало. – Не запачкала? Вроде нет…
- Как тебе лучше, чтоб я отнес тебя в машину или пойдешь ногами?
- Пойду, боюсь, если понесешь будет хуже…
Она встала на ноги, я её подхватил, и мы тихонько пошли на улицу. Михалыч уже выгнал машину на дорогу, и она стояла с работающим двигателем.