- Семь минут у нас точно есть, - резюмировал Иван, который так же, как и я наблюдал за картинками с камер. – Возможно даже больше.
- Можно проверить. Дай команду Павлу не включать прибор и засечем через какое время в комнате отдыха пройдет страх, - предложил я.
Иван согласился и связался с Павлом. Потом мы засекли время. Оказалось, что человек возвращался в привычное состояние психики после выключения прибора ровно через десять минут. Мы так предположили, внимательно пронаблюдав реакцию подопытных охранников. Через десять минут они стали уже спокойно озираться по сторонам и прекратили свои безумные попытки спрятаться от неведомой силы.
- В общем мы за эти десять минут всё успеем, - решил «Первый».
- Что, успеем сейф вскрыть?
- Нет, сейф не успеем, хотя об этом надо спросить Катю. А вот обезвредить оставшихся охранников успеем.
Они с Павлом связались вновь и прибор заработал. Иван достал сигарету и закурил. Дымок его сигареты обволакивал нас, пугая комаров и нагнетая чувство нетерпения, опасности и какого-то незнакомого ещё мне азарта. Не того азарта, который сопутствует игре в рулетку или покер. Совсем другого азарта, не похожего на азарт успешной рыбалки или собирания грибов. Это был даже не азарт стрельбы по мишеням из стрелкового оружия, скорее это чувство было смесью, чувства мести за оскорбления, нанесенные ранее, пусть даже не этими людьми, но в их лице всем обидчикам, ещё чувства страха, везения и целеустремленности. Той целеустремленности, что присутствует в боксе, кулачном бою или бытовой драке. Адреналин у меня, наверное, превысил все допустимые медиками уровни и нормы.
Катя сидела на поваленном стволе и была погружена в себя. О чём она думала я не знаю. По её лицу невозможно было это определить. Красивые, но в тот день холодные черты не выражали ни беспокойство, ни тревогу, ни усиленную работу головного мозга. У меня было возникло желание подойти к ней, обнять ее и поцеловать, но взглянув на неё и мгновенно замерзнув не физически, а морально, я подавил свое желание, оно стало бы совсем неуместным.
Иван курил и периодически поглядывал в экран ноутбука. Эрнест сидел на пеньке и на коленях держал свое оружие. Я решил тоже закурить, но, заметив, как дрожали у меня руки, когда попытался достать сигарету из пачки, решил, что не стоит показывать всем свое волнение. Вернее, даже не всем, а конкретно Кате. Мне захотелось, чтобы она считала меня сильным, мужественным и брутальным. Хотя вот слово-то идиотское вошло в наш обиход. Девушки и женщины его употребляют налево и направо, в основном не понимая даже его истинного значения. Брутальный – это же жестокий, злой. А они, слабый пол, восхищаются брутальностью. То есть им по душе жестокость? Ладно. Я –то хотел в тот момент казаться именно брутальным, хотя осознавал, что мне этой черты характера никогда не приобрести.