Косарь. Одной рукой деревенский здоровяк прижимал меня к себе, второй ласкал грудь. Не обращая внимания на внезапный ступор, по — прежнему целовал губы. А к моей ноге прижималось нечто… довольно большое и очень твёрдое.
Очень хотелось закричать, но горло сковала судорога. Я оттолкнула Косаря, вложив в удар все силы. Увы, их оказалось недостаточно. Парень даже не заметил моего трепыхания.
Помощь пришла неожиданно — Косаря заставило отстраниться деловитое «Кхе, кхе», прозвучавшее с другой стороны давно погасшего костра.
Он дышал очень тяжело. Серо — голубые глаза потемнели, стали почти чёрными, в них блистали молнии. Воспользовавшись моментом, я вихрем рванула из под одеяла, а растерянный Косарь не смог удержать.
— Не смей! — выкрикнула я. — Не смей так делать! Никогда!!!
Лицо вешенского верзилы вытянулось и застыло в изумлении. А я, с пылающими щеками, помчалась к ручью.
Желания во что бы то ни стало смыть прикосновения Косаря, у меня не было. Я просто надеялась — холодная вода поможет собрать в кучку мысли и остыть. Мой мозг взорвался. Пожар, бушевавший внизу живота, в мгновенье перекинулся на щёки. Лицо пылало так, что выплеснутая на них ледяная вода норовила закипеть.
Чёрт, что же я натворила?!
На смену постыдной страсти пришло ещё более постыдное осознание: мне смертельно жаль, что очутилась в объятьях Косаря… если бы на его месте оказался Рогор, всё было бы иначе. Я бы не сбежала. Ни за что!
— Дура! — тихо прорычала сама себе и отвесила добрую пощёчину едва остывшей щеке.
Сил извиняться перед Косарем у меня не было. Он тоже не спешил каяться, потерянно жевал запасённую с вечера заячью капусту.
Креатин же сжался в комок, сидел красный, как ошпаренный рак, и не поднимал глаз. Как подросток, ненароком наткнувшийся на канал с порнухой, честное слово!
А меня колотило от единственной мысли: что я теперь Рогору скажу?
Осознание того, что между мной и Рогором ничего нет, я ему ничего не обещала, да и вообще… встреча наша вероятна настолько же, насколько вероятно изобретение эскимосами нового способа обогащения урана, было чётким. Очень чётким! Но нисколько не мешало сокрушаться над ночным эпизодом.
К моменту, когда наша компания вновь оказалась в сёдлах, я пришла к выводу, что этот мир дурно на меня влияет. Я схожу с ума, причём взаправду.
Чёрт, когда я успела влюбиться в этого моряка? Он ведь мерзкий! Грубый! Неотёсанный! Самовлюблённый! Самоуверенный! Дурак!!!
— Ненавижу! — глухо прорычала я и ударила пятками так, что вороная ушла в галоп.
Уже и солнце взобралось едва ли ни на самую макушку неба, уже и лошади норовили перейти с рыси на шаг, а лес даже не думал заканчиваться. Тракта не было и в помине. Я бросала хищные взгляды по сторонам, мысленно проклиная всех и вся. Креатин трусливо ныл — дескать, заблудились. Пристыженный Косарь пыхтел молча.