Я медленно открыла глаза и обмерла. Напротив, в двух шагах, возвышалась худосочная фигура с серебряной бородой. Несмотря на отсутствие восточного халата и туфель с загнутыми носами, старик всё равно напоминал Хоттабыча.
Чтобы не закричать, закусила губу. Видать, выглядела в этот момент до того жалко, что злоба на лице торговца сменилась гаденькой улыбкой.
— И стоило убегать? — тихо поинтересовался он.
Сидевшая радом со мной женщина вздрогнула. Глянула сперва на меня, потом на Хабыча, и посуровела, раздулась как грозовая туча, упёрла руки в бока.
Торговец смекнул в чём дело гораздо быстрей, затараторил улыбаясь:
— Дочка моя! Из дома сбежала, за ухажером — оборванцем. Неделю за ней гоняюсь. Уж и не чаял встретить.
Женщина мгновенно успокоилась, скосила на меня укоризненный взгляд. По её лицу читалось: «Прости, подруга, но это косяк. В таких делах я тебе не помощница.»
— Он врёт, — тут же осмелела я.
— Ну конечно! — воскликнул Хабыч. Подскочил, ухватил за руку, заставляя подняться. Хватка у торговца оказалась железной. — И только попробуй пискнуть, — прошипел он.
О том, что орать не стоит, я и сама догадалась. Вокруг слишком много народа, да ещё воины, которые хоть и вели себя мирно, вчерашней драки не забыли. Ещё один скандал станет поводом вышвырнуть нас с Косарем за ворота.
А Хабыч тем временем злобно шептал в ухо:
— Ах ты мерзавка! Мне из‑за той лошади чуть руки не отрубили! Знаешь, сколько заплатить пришлось? Да ты, тварь неблагодарная, сапоги мне лизать будешь и полы языком мыть! Только выберемся отсюда, я тебе такое колдовство устрою — век Хабыча не забудешь!
— Полегче, — огрызнулась я, пытаясь выдернуть руку.
— Что? Да как ты смеешь? Я из‑за тебя…
— Пусти! — теперь я тоже рычала, но гораздо тише, чем торговец. — Да, я — воровка. А ты… ты грабитель и убийца! Думал, никто не узнает, как ты с Косарем поступил?
— Чего? — Хабыч оскалился. На лице даже тени раскаянья не возникло. — Поговори мне тут, поговори! Ничего не докажешь! А будешь клеветать, я тебя выдам. И всё это отребье, — старик повёл рукой, подчёркивая ужас угрозы, — услышав, про мешок золота, на кусочки тебя порвёт.
— Так мёртвой я и медяка не стою.
— Кроме тебя об этом никто не знает. Так что веди себя тихо и от меня больше ни на шаг! — рявкнул Хабыч. И добавил совсем другим, разочарованным голосом: — Как тебе не стыдно, Настя? Так оскорблять старого человека. Я из‑за тебя по дорогам трясся, чуть рук не лишился, и всё из‑за чего? Помочь хотел! Ведь мог градоначальнику тебя отдать, чтобы стражники в столицу отвезли. Да пожалел, на свою голову. Они ведь в клетку бы посадили, на хлеб и воду. Избили бы, надругались. А ты… Неблагодарная.