— Ой.
Слова сотника достигли разума только через пятнадцать минут, когда до шатров оставалось всего ничего. Я закусила губу, чтобы не завизжать от счастья. Чёрт! Я ему небезразлична! Я ему нравлюсь!!! Да за такую новость я готова расцеловать всех окрестных жаб и архиепископа Ремвида в придачу!
— Здесь подождёшь, — буркнул сотник, заталкивая меня в один из шатров.
— А как же…
— Что?
— Я думала мы сразу к Рогору…
— Вот баба! — зло сплюнул воин. — Мало опозорила? Теперь ещё на военный совет заявиться хочешь? Чтобы он при всём командовании на твою красоту посмотрел?
— Ой, я ведь не знала…
— Не знала она, — передразнил сотник. — Что ты вообще знаешь, Настя? Задурила голову мужику, а теперь ещё ойкает. Сиди тихо, поняла? Я окончания совета дождусь, доложу о тебе.
Я послала сотнику самую искреннюю улыбку.
Да, я буду сидеть тише воды, ниже травы и… молиться, чтобы этот дурацкий совет кончился как можно быстрее. Вот только…
— А можно ещё один вопрос?
Воин замер и воздел глаза к небу. Наверно, решил возблагодарить богов за ниспосланное ему счастье.
— Ну?
— Креатин, ма… мальчишка, который путешествовал с нами, жив?
— Жив, — выдавил сотник. И лицо его стало в стократ недовольней прежнего.
Я вовремя сообразила: если хочу дожить до встречи с Рогором и Креатином, прыгать, хлопать в ладоши и вопить — нельзя! И всё‑таки, когда полог шатра закрылся, не удержалась: подпрыгнула и тихонечко пропищала:
— Yes!!!
Хозяин шатра страдал нездоровым аскетизмом — здесь не было ничего, кроме двух напольных светильников и широкой деревянной лавки, прикрытой волчьей шкурой. Я сиротливо уселась на краешек и уставилась в огонь.
Светильники были коваными — глубокие чаши на длинных, витых ножках, загнанных прямо в землю. В чашах, судя по запаху, расплавленный жир. На кончиках погруженных в него фитилей, задорно плясали огоньки. Вместе с огоньками плясали тени, они казались зловещими. Я и не заметила, как начала мандражировать…
Вот придёт Рогор, скажет: «Здравствуй, Настя». А я? Что скажу я? «Привет, Рогор?». И что дальше? Чёрт! Что бы ни сказала — наверняка буду выглядеть дурой!
Мама дорогая, ну почему всё так сложно? Не любит — плохо, любит — ещё хуже!
Стоп! А с чего я взяла, что Рогор меня любит?
Чёрт! Может ногти погрызть? Может полегчает?
Я попыталась дышать ровно и глубоко, прикрыла глаза, пытаясь вспомнить то волшебное слово для медитации. Слово затравленно пряталось в глубинах памяти и сдаваться не собиралось. Я настаивала. И вот, когда уже почти ухватила его за хвост, рядом прозвучало насмешливое «Кхе, кхе».