— Так уж и «никто»? — издевательски крикнул человек, стоявший по правую руку от архиепископа.
— Никто… из жителей. Кровопийцам Ремвида господин Рогор ничего не обещает.
Архиепископ повернулся спиной.
Рогор не знал, не мог знать… он почувствовал: архиепископ не намерен уходить. Этот исполненный пренебрежения жест — сигнал. Сигнал, по которому воины Ремвида нарушат незыблемый закон этого мира — откроют огонь по парламентёрам. Рогор чувствовал, как напряглись руки лучников, как стрелы легли на тетивы.
Прояви архиепископ хоть толику благородства, Рогор бы увидел этих лучников. Но старик наплевал на всё, уподобился подлому убийце.
«Что ж… — подумал главнокомандующий. — Ты знаешь, я не могу пуститься в бегство. Что ж… пусть решает богиня Судьбы.»
Рогор с деланной леностью махнул своим воинам и медленно повернул коня.
Первая стрела ударила в спину главнокомандующего, панцирь брони зазвенел. Железный воин стиснул зубы, прошипел побелевшим соратникам:
— Кто побежит — сам прирежу. Даже если для этого придётся восстать из мёртвых.
Следующая стрела пробила руку знаменосцу. Древко упало на землю, но воин, завороженный взглядом главнокомандующего, не шелохнулся, даже не вскрикнул. Со стены донёсся радостный крик, через несколько мгновений всадников накрыла лавина звука. Лошади тронулись. Медленно, будто на прогулке.
Опять свист, в этот раз стрела пронеслась у виска Рогора, чуть оцарапав кожу. Публика на стене взорвалась новыми криками, на пятёрку горанцев обрушился смертоносный шквал.
Они ехали как и прежде — медленно и гордо. Потом остриё вонзилось в круп одной из лошадей. Несчастный воин попытался удержать кобылу, но та взвыла от боли и понесла. Горожане заревели от восторга.
Ещё один соратник — юный, безмерно гордый тем, что на него возложили миссию сопровождать главнокомандующего — тихо вскрикнул и вывалился из седла. Нога застряла в стремени. Испуганная лошадь шарахнулась в сторону, волоча за собой бездыханное тело. Остановить её не пытались.
Новый залп заставил покачнуться раненого знаменосца. Рогор видел, как дёрнулись пальцы, отпустили повод. Воин, что было сил, вцепился в луку седла и застыл. Лошадь продолжала неспешно вышагивать, даже не подозревая — она принесёт в горанский стан мертвеца.
Крики восторженной толпы постепенно отдалялись, стрелы ремвидцев падали далеко позади. Рогор заметил, как четвёртый, последний, воин кренится, припадает к лошадиной шее. Из его спины торчит единственная стрела, но ей удалось попасть в щель между металлическими пластинами, пробить кожу доспеха и войти в сердце.