Алекс уселся в кресло у камина и перевернул кочергой полено. Болезнь деда застала молодого человека врасплох. В его возрасте жизнь кажется вечной, в этой вечности все должно сохраняться на своих местах, в том числе и близкие. Учась в колледже, он часто гостил в доме деда. Но, став студентом университета, старика видел всего несколько раз. По неписаному закону семьи родные собирались в Форт-Ли три раза в год – на православную Пасху, в день ангела деда и на Хеллоуин. В детстве Алекс очень любил наряжаться чертенком и пугать домашних.
«Неужели нормальная жизнь закончилась? – размышлял студент, поглядывая на жадные язычки пламени. – Я – босс. Ничего глупее представить себе нельзя». Дедушка намеренно преуменьшал перемены, ожидающие внука в новом его статусе. Чтобы руководить огромной компанией, надо досконально узнать все, что делается на заводах, вникнуть в проблемы всех филиалов, разобраться в конъюнктуре спроса и сбыта. На самое поверхностное знакомство с алкогольной империей деда потребуется несколько месяцев каторжной работы. Алекс привык все делать лучше других и решать быстрей других. Это касалось учебы, спорта и даже личной жизни. Не случайно самая красивая девушка на факультете, Кэт Томпсон, ради молодого Слободски могла забыть обо всем на свете. Видно, за эти качества дед и наказал внука своим доверием.
– Ужинать, Сашка. – Семен Григорьевич внес в комнату поднос, поставил его на журнальный столик. – Решил принести твой ужин сюда. В доме полно врачей, они жрут в столовой. Я подумал, что тебе их компания, как свинье седло…
– Спасибо, дядя Семен. Скажи, дедушке правда так плохо или он взял меня на понт?
– Боюсь, что мы нашего дурня теряем. Старый жеребец хоть борозды и не портит, но пахать должен в меру. А твой старик меры не знал. Работал по двенадцать часов, содержал молодую шлюху, приплывшую в Нью-Йорк из Одессы. Выпивал за обедом стаканчик-другой. Вот и доигрался – обширный инфаркт, и вдобавок отнялись ноги. – Семен Григорьевич отвернулся и беззвучно заплакал.
Алекс попытался успокоить его:
– Не расстраивайся, дядя Семен. Может, все еще обойдется… – И сам разревелся.
– Я молюсь за него. Дай-то Бог. Ты не знаешь, какой он простофиля! – Семен достал из кармана платок.
– Простофиля?! – сквозь слезы возмутился Алекс.
– Простофиля и лох. Стоит кому поплакаться ему в жилетку, он, ничего никому не сказав, спешит на помощь. И я бы не знал, но кто-то должен был исполнять эти дурацкие поручения. Я и исполнял. Ты только не проговорись, он меня убьет. Старый дурень ненавидит людей, делающих добро напоказ…