Когда-то, ещё курсантом, Антон серьёзно увлекался пожарно-прикладным спортом. А в подъёме по штурмовой лестнице поставил даже несколько рекордов. И хотя уже давно не брался за свою любимую штурмовку, её края легко и привычно легли ему в ладони. Короткий замах – лестница точно зацепилась за высокую первую ветвь. Взлетев вверх, помогая себе в темноте руками, он нащупал опору – боковую вертикальную ветку, прислонился к ней спиной, втащил лестницу. Темно, плохо видно. Но хорошо, что так: тот, в кабине, ничего не должен заметить. Не должен – он наблюдает за машиной и людьми… Антон вновь вскинул лестницу. Вверху захрустели, ломаясь, сучья, веточки… В тот же миг Корнеев поддал газу – молодец! Капитан сильно дёрнул лестницу, но она держалась крепко. Мгновенно взлетев по ней, он очутился на той самой ветви, конец которой уходил к кабине. Туда, к этому концу, быстро, но бесшумно! Ведь второе колено автолестницы уже ползёт вверх, и человек-оборотень в кабине уже приготовился, и люди, его друзья внизу, переживают за него, и два маленьких перепуганных вьетнамца тоже надеются на что-то…
Третье колено автолестницы никак не могло в темноте нащупать край кабины – раз промахнулось, второй… «Правильно, правильно!» – думал Антон, стоя на краю ветви, собранный и напряжённый. Он знал, что сейчас должно последовать, потому что противник его на пределе нервного напряжения. И точно:
– Свети сюда! – заорали из кабины.
Был риск, что мимоходом прожектор мазнёт по дереву, выхватит его фигуру. Но Антон верил в старшину и не ошибся. Тот подвёл свет с другой стороны, остановился чётко на кабине. И на то короткое время, пока край лестницы нащупал кабину и утвердился около неё, Ляшенко сориентировался и всё рассчитал. Допрыгнет, обязательно допрыгнет! Если бы можно было сделать разбег… Но что думать об этом! Сейчас бы прыгнуть, когда есть свет! Но рано, рискованно – для заложников рискованно…
Чуть лестница упёрлась в кабину, оттуда закричали истошно:
– Фонарь вниз! На людей!
Прожектор ушёл, но Антон уже знал цель и не отводил от неё глаз. Прошло несколько минут. Человек в кабине, видимо, напряжённо всматривался вниз – все ли его противники на месте. Потом крикнул:
– Капитан, уходи из машины, быстро, к тем деревьям!
Корнеев заглушил мотор, не поднимая головы, спрыгнул с подножки и быстро пошёл к очерченному прожектором светлому кругу. Наступила тишина. И Антон понял, что сейчас, через несколько секунд, ему прыгать.
…Когда его, Тоши, ещё не было на свете, дед его, Антон Ляшенко, всходил на эшафот. Он был избит и оборван, и не было даже грубого помоста, лишь узкая скамья, куда его втащили, да верёвка, свисающая с железной балки. И всё же это был эшафот, потому что осуждённый глядел светло и спокойно, крепко сжав губы… О чём думал он за несколько секунд до того, как петля захлестнула его горло?.. Что думал, что чувствовал подполковник Ляшенко в те несколько секунд, когда горящие брёвна падали на него и огонь уже бежал по брезентовой куртке?.. Думал ли обо всём этом Антон, готовясь к прыжку, который может стоить ему жизни? Он и сам бы не смог ответить, вспомнил ли в те секунды деда и отца. И открывается ли человеку в миг наивысшего риска главная истина жизни…