Он сделал последний глоток, встал и, прощаясь, добавил:
– Поставлю в известность начальство и сегодня же перешлю вам папку с делом. Она ещё тоненькая: мы только начали, как вы говорите, «копаться».
И тоже козырнул, уходя.
* * *
Уже на следующий день Антон, со странным чувством ностальгии, входил в знакомый подъезд. Не стал вызывать лифт, пошёл пешком. Вот и третий этаж, опечатанная квартира Карамышевых. Капитан остановился напротив, облокотился о перила, закурил. Вспомнил суд над Лидией Карамышевой – он пришёл и пробыл всё заседание, от начала до конца. Смотрел и поражался: как же не видят судьи, и зрители в зале, и даже защитник, что эта женщина невиновна! Не бывает у убийц столько достоинства, и боли, и гордости – во взгляде, наклоне головы, сдержанных жестах!.. Впрочем, вот же парадокс: он ведь сам посадил её на эту скамью. Доказать вину сумел, а предполагаемую невиновность – нет. Может быть, сейчас получится…
Профессор Спольник Антону сразу понравился. Седовласый, с изумительно голубыми глазами, излучающими искреннюю доброжелательность. Жена вполне могла бы сказаться его сестрой, настолько они были похожи. «Конечно, – подумал Антон. – Сколько десятилетий вместе».
Он звонил, предупреждая о приходе, и супружеская чета встретила его при параде: он – в костюме и галстуке, она – в строгом нарядном платье.
– Вы так надолго уезжали, почему же не поставили квартиру на сигнализацию? – спросил Ляшенко.
– Да разве мы предполагали, что к нам заберётся вор! – изумился профессор. – Всю жизнь жили открытым домом: и к нам, и к Мише, сыну, друзья приходили запросто. У нас ведь и брать-то нечего.
Это капитан заметил и сам: ни аудио-видио техники, ни хрусталя. Библиотека большая, да, но большей частью – специальная литература и многотомные издания классиков, то, на что нет нынче броского спроса. И мебель в профессорской квартире старая, однако не антикварная. Добротное, но обшарпанное кресло-качалка, буфет со множеством ящичков, стол на толстых ножках, пишущая машинка простая, не электрическая. Но Антон знал: то единственное, что можно было в этой квартире украсть – и украли.
Спольники потчевали «молодого человека» чаем и рассказывали. Антон суть дела знал, но предпочёл ещё раз всё услышать сам.
– Мы вернулись четыре дня назад, – рассказывал профессор. – В квартире полный порядок, даже и не подумали ни о чём плохом. Позавтракали, стали вещи распаковывать…
– Вот тут Леонид Григорьевич и пошёл к своим маркам, – вставила жена.
– Да, мне сын подарил три новых марки, не очень, правда, редких, но у меня таких не было. Приятно, когда сын помнит о твоём увлечении. Да… Вот я и пошёл к шкафу, стал его открывать. А он – открыт!