Уже на «Маяковской» я вспомнила, что пообещала Эмилю ничего не предпринимать, не посоветовавшись с ним. Набрала его номер, втайне надеясь, что он не ответит на звонок. Эмиль оказался на даче у родителей, и он сразу закричал мне, что выезжает и чтобы я без него ничего не предпринимала. Но никакие слова, ни уговоры не могли меня остановить. Даже то, что Эмиль сказал, что позвонит в милицию и самостоятельному расследованию пора положить конец. «У нас уже два убийства и одна пропавшая, а ты все еще пытаешься что-то сделать сама», — выкрикнул он.
Его слова немного разрядили мое напряжение. Эмиль решил напугать меня милицией. Да я уже находилась на той стадии, когда все равно. Моя жизнь, отягченная комплексом вины, сейчас представляла для меня слишком маленькую ценность, чтобы о ней беспокоиться.
Я вышла из метро и почти бегом рванула к Патрикам, молясь, чтобы готы оказались на месте. Мне повезло, пятеро человек в черных одеждах, прихлебывая алкогольно-энергетические напитки, сгрудились вокруг скамейки. Две готки с белым от пудры лицом и с устрашающим макияжем сидели, а трое парней, у одного из них волосы были уложены гребешком, стояли напротив. Я спряталась за деревьями, размышляя, как к ним подойти. Сказать, что мне интересна их религия? Они не поверят. Представиться журналисткой или писательницей? Только усмехнутся, и я вряд ли что узнаю. В конце концов, я решила сказать правду. А точнее ее часть. Спокойно, хотя внутри у меня все дрожало от страха, что я могу не использовать единственный шанс, направилась к ним.
— Привет! — обратилась я к девушке-готке, увешанной длинными и короткими серебряными цепочками с различными кулончиками. — Я ищу Ксюху. Она куда-то пропала. — называя имя, я порадовалась тому, что оно не очень-то распространенное. Но я не учла: в среде готов не принято называть друг друга мирскими именами.
Девушки переглянулись, а гребешок, его я определила как главного, с чувством превосходства смерил меня с ног до головы. В этот момент я порадовалась, что Андрей научил меня носить обычную одежду, которая меня молодила. И все же, глядя на них, я понимала, что между мной, сорокалетней и этими странными ребятами, которые, несмотря на их театральный макияж, все равно выглядели лет на двадцать с хвостиком, разница в целое поколение.
— Слушай, теть, а мы такую не знаем, — парень с гребешком ухмыльнулся и в сочетании с подведенными черным карандашом губами, это выглядело неприятно. — У нас приняты другие имена. Меня, например, зовут Дракула, его, он кивнул на парня рядом — Кремоза. Ну-ка, а вы представьтесь, а то невежливо, — кивнул он девушкам.