— Спасибо, тетя Катя, — я прошмыгнула мимо.
Консерватория место особенное, и мне все здесь нравится: и высокая с красной ковровой дорожкой лестница, и портреты композиторов в зале, и какая-то торжественность, исходящая из каждого уголка, словно музыка, звучавшая здесь, впиталась в стены. Даже люди, которых я вижу в зале, мне кажутся лучше и добрее, чем просто проходящие по улице.
Понимать музыку и наслаждаться классическими произведениями, которые пережили века и до сих пор вдохновляют людей, дано не всем. Среди моих друзей эту страсть разделяла лишь Ольга, моя лучшая подруга, которая обладала прекрасным голосом и получила музыкальное образование, а остальные предпочитали диско, рок, рэп. Я всю свою жизнь буду благодарна маме, что она помогла мне полюбить мир звуков, закрытый для многих людей, не понимающих, а, может быть, просто не имеющих желания понять.
В первом отделении исполняли Бетховена, сонату № 3 для виолончели и фортепиано. Строгая дама со сцены объявила имена исполнителей: Алябьевой Аллы, моей мамы, и Разумова Николая. От волнения я вцепилась в подлокотники кресла и затаила дыхание — как же он выглядит, мамин избранник? Своей королевской походкой на сцену вышла мама, и тут я увидела его — высокого роста, худощавый, в черном костюме. Они заняли свои места и обменялись с мамой взглядами, он ей чуть-чуть улыбнулся, она просияла и склонилась над клавишами. Я сидела в первом ряду и сияние маминых глаз, легкий румянец на ее бледных щеках, не могли ускользнуть от меня. С болью оторвавшись от мамы, я взглянула на него. Большой нос правильной формы, темные, видимо, карие, глаза, гладко зачесанные назад каштановые прямые волосы, четко очерченный рот. «Красив, безусловно красив», — подумала я.
Постепенно моим вниманием завладела музыка, которую исполняли эти двое, влюбленные друг в друга. Звучали аккорды, мамины пальчики неутомимо бегали по клавишам, а нежный голос его виолончели вторил ей, а иногда о чем-то настаивал. Они сыграли еще несколько произведений, которых я не знала, в паузах они обменивались взглядами, которые еще больше разрывали мне сердце, поскольку я поняла, что у папы, как бы его ни любили и каким бы прекрасным человеком он ни был, нет ни единого шанса. Эти двое на сцене, сплетенные звуками и их оттенками, очень подходили друг другу. Я вытерла слезы и решила им не мешать. Правильно или нет поступила мама, это ее жизнь, и в эти мгновения, в этом зале, я ее понимала и прощала. Да будет так, как они решили! Едва дождавшись перерыва улизнула на улицу, мне хотелось на воздух, я больше не могла смотреть на них. Я немного прошлась по Большой Никитской и, повинуясь порыву, купила у бабушки букет тюльпанов. Вернувшись в зал, я обнаружила, что гуляла слишком долго, второе отделение уже заканчивалось, публика кричала «браво» и аплодировала. Я поднялась на сцену и, поделив букет пополам, подарила им. В тот момент мне хотелось, чтобы они поняли, что я простила их.