– Шумят… – задумчиво сказал Тарас. – Девчата сказали – по вечеру начнут, а они аж вон когда…
– Так это, наверное, по-ихнему вечер уже, – с некоторым сомнением заметил Ежи.
– Может, и так. Ох, не любит здешний народ работать, если так рано праздновать начинает…
– И не говори. То ли дело мы с тобой. Что здесь, что прежде. День-деньской землю пахали, железо ковали, церкви возводили да корабли ладили, так ведь?
– Уел, ясновельможный, – хмыкнул Тарас. – Хотя насчет церквей я тебе сейчас кое-что скажу. Весьма удивительное.
– С ясновельможностью не шути, – голос Ежи был сух. – Ей свое место, мне – свое.
– Погоди… Да кто ж ты тогда есть, Латинская Грамота? – Казак, оказывается, и не думал шутить, он в самом деле был озадачен.
– Просто вельможный.
– А разница велика?
– Изрядна. Видно, мало ты под Байдой служил, если такое спрашиваешь.
– Ну да, недолго, притом в лодейном войске, где все на особый лад было, и величание тоже. Так что, небось, скажешь, молодой кнеж Дмитрий, пока отец его жив, тоже не ясно-, а просто вельможный?
– Да не скажу. Он-то ясно-. Но это он. А вот простому шляхтичу до ясновельможности ни на коне доскакать, ни саблей дотянуться.
Говорить друг с другом они говорили, но при этом споро и внимательно простукивали стены каземата. Следовало бы, конечно, начать с пола, ведь, скорее всего, ход открывается где-то там, однако в этом случае надо было оторвать доски, что потом уже не удастся скрыть.
Все равно этот их день в башне будет последним: так ли, иначе ли. День и ночь. Но пусть лучше не иначе, а так. А потому пол разворотить – это когда упадет тьма и празднование будет в самом разгаре.
А может, вообще не потребуется. Если лаз все же где-нибудь в стене.
– Ладно, это я понял, – кивнул Тарас. – А вот в чем разница, все же объясни.
– Разница… Ну вот чтоб ты знал: ясновельможный пан может начеканить в своих владениях монету, весом да пробой не хуже краковской злотувки и вообще похожую, но только с изображением не короля, а самого себя, ясновельможного. И вместо надписи «Божьей милостью король» там будет значиться «Божьей милостью я». Чаще всего прямо из королевской золотой монеты такое и чеканится.
– Ох ты… Он вправе такое сделать?
– Насчет права сказать затрудняюсь. Но – может. Постой-ка…
Они тщательно обстучали подозрительное место. Звук там как будто отличался, но Тарас, внимательно прислушавшись, сказал, что им это не в помощь: пустоты нет, просто за этим камнем в глубине вмурован валун иного сорта.