Не до переживаний. Не время и не место.
Тем более со всех сторон сюда уже бегут. И не только евнухи.
Так хотелось исчезнуть тихо, незамеченными. Но вместо этого они, кажется, все-таки разворошили осиное гнездо…
* * *
Доку-ага спешил не на крики, не на пару раз вскипавший где-то в темноте парка тонкий перезвон стали, а напрямую. Он точно знал, куда надо.
Трижды или четырежды мимо него пробегали отряды дворцовой охраны: вот янычары, вот чауши, а вот снова янычары. Сплоченные, готовые к бою, к защите султана от возможных заговорщиков. Один раз такие отряды, столкнувшись в темноте, как раз друг друга заговорщиками и сочли. Оружейного звона от этого, понятное дело, не убавилось.
Многие тут были при полном оружии, иные даже с аркебузами-туфангами. И совсем никого не удивляло, что у Доку – гвизарма.
…В нужном месте он оказался лишь на несколько мгновений до того, когда было бы поздно. Двое каких-то парней, в одежде обычных горожан (тут, на дворцовой территории?), но чужого вида и с саблями наголо, пятясь, отступали к заброшенной куртине, а позади них была его девочка.
Он бы срезал обоих мгновенно, но сразу же понял: не захватили они его девочку, а наоборот, защищают. И рысь у ее ног тоже защищает свою хозяйку. А она, с кинжалом в руках, не очень-то хочет быть защищаемой. Сейчас прыгнет, как ее собственная рысь, и станет рядом с этими парнями – сражаться и умирать.
Поэтому срезал Доку тех, кто наседал на парней из темноты. Их всего-то пятеро было.
Внимательно посмотрел на чужаков, заставив их опустить сабли. На свою девочку, которая бросилась было к нему, захлебываясь какими-то объяснениями, глянул совсем коротко и раздраженно: мол, поскорее делай то, что делаешь, не мешай. Сказать ей хоть слово времени так и не нашлось.
Стал спиной к ним, оставив их всех между собой и полуразрушенной куртиной.
Что-то они там делали. Зачем-то лезли на нее, потом были звуки ударов железом по камню – частые, резкие, – а еще через минуту где-то позади с шумом обрушился тяжелый валун.
Потом его девочка отчаянным, звенящим от слез детским голоском воззвала откуда-то сзади и сверху: «Доку! Ты догонишь нас, Доку?!» – а один из тех парней растерянно-непонятно сказал ей что-то утешающее.
Доку-ага улыбнулся. Ему было не до того, чтобы оборачиваться. Из темноты набегали и набегали, их приходилось держать на расстоянии.
Алебарда германских франков – скорее копье, чем топор, и скорее крюк, чем копье. Она здесь тоже прижилась, но меньше, чем италийская разновидность алебарды, гвизарма. Которая сейчас у него в руках. И которая по балансу, весу, боевым возможностям своим едва ли не нагината.