Уже после полуночи меня разбудил какой-то звук. Дом был погружен в темноту. Я сел в постели и снова прислушался. Кашель – глухой, надрывный, где-то внизу. Охваченный беспокойством, я вышел в коридор: звук шел с нижнего этажа. Дверь в комнату Марины открыта, ее кровать пуста. Меня кольнул страх.
– Марина!
Молчание. Я сбежал по холодным ступеням, стараясь не топать; внизу у лестницы мелькнули два зеленых глаза – Кафка. Кот тихо мяукнул и побежал впереди меня по темному коридору, в конце которого слабо светился прямоугольник открытой двери. Оттуда и слышался кашель. Плохой, болезненный. Как в агонии. Кафка подскочил к двери и застыл перед нею, жалобно мяуча. Я тихо позвал:
– Марина?
Долгая пауза.
– Входи, Оскар.
Она не сказала это, а простонала. Я вошел, набравшись духа. Свеча стояла прямо на полу и едва освещала огромную ванную комнату, мерцая в белом кафеле. Марина опиралась лбом о край раковины, дрожа и задыхаясь, мокрая от пота рубашка облепила ее тело, как саван. Лицо она отворачивала, но я увидел, что носом идет кровь, и пятна крови покрывают рубашку спереди.
– Что… чем помочь? – бессвязно бормотал я.
– Закрой скорее дверь. – Она это сказала уже твердо. – Сейчас же.
Я это сделал и снова подскочил к ней. Она была в лихорадке, пот заливал лицо, к которому прилипли пряди волос. Я кинулся было будить Германа, но она остановила меня, сжав руку с такой силой, которой нельзя было ожидать.
– Ни за что.
– Да ведь…
– Мне уже лучше.
– Ничего тебе не лучше!
– Оскар, не тревожь Германа! Тем более что он ничем не сможет помочь. И вообще, приступ уже прошел. Мне лучше.
Твердый и серьезный ее голос почему-то наводил на меня страх. Как загипнотизированный, я не мог оторвать глаз от ее лица, а она смотрела так, что я не смел ослушаться. Протянула руку, погладила меня по щеке.
– Да не бойся ты. Видишь – я уже пришла в себя.
Взяв мою руку, Марина приложила ее к своей груди. Сердце ее билось у меня в ладони, едва удерживаемое ребрами. Совершенно потерянный, я медленно отнял руку.
– Ну вот, понял? Как огурчик. Так, а теперь ты дашь мне честное слово, что Герман об этом не узнает.
– Да почему? – с досадой возразил я. – Ты вообще скажешь, наконец, что с тобой?
Она опустила лицо, выразившее на миг бесконечную усталость. Я замолк.
– Просто обещай.
– Слушай… надо к врачу.
– Оскар, дай мне слово.
– Даю. А ты дай слово пойти к доктору.
– Договорились. Я схожу к врачу, ты – ни слова Герману.
Она намочила полотенце и спокойными движениями вытерла с лица кровь.
– Ну вот, после такого зрелища ни одна девушка не может рассчитывать на продолжение романтических отношений!