Однажды ночью, когда тяжелые липкие сны бежали от нее, а сердце билось так гулко, что было слышно даже звездным небесам, Элиана поднялась с покрывала, на котором отдыхала. Она подобрала кусок веревки, которой была обнесена ее постилка для защиты от змей, и направилась к пленнику. Дежурившие рядом с ним воины не стали задавать вопросов. Они бы не спросили, даже если бы девушка шла с ножом в руке. Все новобранцы, ставшие оплотом нового братства ассасинов, почитали ее, как старшую сестру, хоть она и была моложе многих из них.
Пленник лежал на земле, завалившись на бок, он был раздет, остались лишь шаровары да рубашка, чтобы нигде не удалось спрятать оружие. Элиана посмотрела на его лицо, изуродованное шрамом, на его завернутые за спину руки, на грудь, медленно поднимающуюся и опускающуюся в такт дыханию. Он безмятежно спал, тогда как ей никто бы не помешал накинуть петлю на шею пленника и затянуть потуже. Ее бы не упрекнули, и все, что оставалось бы — убедительно соврать Натану бен-Исааку о непредвиденных трудностях в дороге. И развеется пророчество, которое соткали звезды в своем бездушии, упадет тяжкий груз с ее плеч.
— Дави.
Это слово слетело с его пересохших губ. Голос огрубел от жажды и выпитой за жизнь крови. Он приоткрыл глаза, насмешливо посмотрел на Эмилию, словно сам стоял, а она лежала у его ног.
— Удави. Ты ведь за этим пришла? Рука не дрогнет. Не жалей. Я знаю, что уготовил мне Аллах.
Элиана сделала еще шаг. Она не знала, что за ней, не показываясь из глубокой тени в стороне от костра, наблюдает верный защитник Хасим. Ей не было известно, что за мысли в его мудрой голове, и почему он держал наготове лук. Наконечник стрелы жаждал крови убийцы, отравленного ядом лжи Старца Горы. Но зачем-то этот выродок был нужен наставнице, и это мучило седеющего воина так же сильно, как странное выражение в глазах Элианы, когда она смотрела на пленника. Там, за обидой и гневом, в глубине взгляда было то, от чего сжималось сердце преданного ученика и последователя. Никогда она не смотрела на него так… и не посмотрит, сколько побед он бы не сложил к ее ногам.
Элиана подошла ближе, присела возле него и, сняв с пояса, протянула ему бурдюк.
— Пей.
Он дернулся, словно ему предложили не воду, а змеиную отраву.
— Смерть не страшит меня, — ответил он. — Зачем же вам моя жизнь? Клянусь, как только освободите мне руки, пожалеете, что не убили связанным.
— Я бы и сама дала пару клятв, — Элиана посмотрела на темное небо. Лишь одно тонкое, прозрачное, как пушинка, облако лежало над головой. Звезды за пеленой казались ярче тех, что светили на чистом небе. — Ты веришь в судьбу? В то, что все предопределено, и мы лишь безропотные исполнители высшей воли?