Алекса передернуло. Сколько из тех людей, которых он знал, не прошли бы отбор. Из-за болезни, недостаточных знаний, не того цвета кожи или формы носа. Кто знает? Им позволили бы остаться рабами возле блаженствующих жителей Эдема, или погибнуть в нужде у ворот рая?
— Так все же, зачем вам нужен я?
Созидатель едва ли знал, что за мысли роились в голове у ассасина, а потому с готовностью ответил:
— Вы — один из Ключей. В его чистом виде. О, не смотрите на меня так. Термины иногда блекнут по сравнению с сутью. Познакомьтесь — это Элиана.
На экране появилось трехмерное изображение девушки в полный рост, в черной абайе,[24] с убранными в толстую косу волосами, выразительными глазами, густо обведенными сурьмой. Она была худощавой и привлекательной, что заставляло думать об искусственности образа: словно современную актрису нарядили для съемок исторического кино. Правда, нужно отдать должное, платье смотрелось на ней органично.
— Этот образ был извлечен из воспоминаний Натана бен-Исаака, ее учителя. Мы дотошно изучили его данные, поскольку носитель памяти самой Элианы ускользнул от нас.
Ротшильд выразительно посмотрел на Алекса.
— Чем она так важна? — спросил тот, рассматривая девушку. Реалистичность изображения заставляла думать о ней, как о современнице.
— Она была первым живым Ключом. Смелый эксперимент Натана бен-Исаака был построен на излечении верой. Он рассмотрел мощный потенциал Элианы и сделал предположение, что ее целеустремленности хватит для того, чтобы пойти путем веры. Первый зафиксированный нами случай излечения бесплодия.
— Недоказанного.
— Прошу прощения, но жизнь этой девушки трудно назвать целомудренной. Есть более поздние записи о том, как люди, обладающие силой Ключа, творили так называемые чудеса со своим организмом, — Созидатель «листал» экран, изображения сменяли друг друга. Неизвестные люди, объединенные одной судьбой подопытных. — Одни с серьезными травмами позвоночника вновь начинали ходить. Или абсолютно здоровый человек, о чем свидетельствуют записи лекаря, за шесть месяцев превращался в иссохшего старика и умирал с признаками болезней, которых у него не могло быть.
Алекса передернуло от омерзения:
— Вы внушали людям, что они больны?… Хотя нет, не в прошедшем времени. Вы ведь продолжаете это делать, чтобы заваливать рынок лекарствами и делать людей зависимыми.
Ротшильд посмотрел на него надменно и удивленно:
— Почему столько эмоций? Кто осудит первого хирурга, решившего истязать больного, страдающего от боли? Сколько умерло пациентов, истекая кровью или от болевого шока, пока люди научились элементарно удалять аппендикс? Так почему же наши эксперименты кажутся вам неэтичными?