После она притихла, и это неудивительно. Мы поехали на горный кряж, устланный ковром из полевых цветов; с него открывается великолепный вид на каньон. Я подумал, что там ей должно понравиться, и угадал. Она вроде бы немного оживилась и вскоре стала такой, как прежде, хотя не совсем такой, какой была по отношению ко мне в самом начале. Ее открытость и возникавшее от этого чувство душевной близости с ней исчезли.
Она замкнулась в себе.
Мы пообедали, полюбовались красотами. Все это время я старался не прикасаться к ней.
Это давалось мне нелегко, но ведь я пообещал, что буду сообразовываться с ее желаниями.
А она ни разу не пыталась ко мне прикоснуться.
Это было три дня назад.
С тех пор мы не целовались, не прикасались друг к другу, не держались за руки.
Мы ходили в кино, в кафе, просто торчали в гостинице, но, похоже, мы вернулись к тому, с чего начали, – стали просто друзьями.
Вчера предприняли еще одну неудачную попытку найти ее мать.
В нашем списке оставалось всего две Анны. Мия не могла решить, к какой из них ехать, и выбирать пришлось мне. Дело непростое, я просто ткнул пальцем с закрытыми глазами. Так мы и определились. Я сожалею лишь о том, что не выбрал другую Анну, потому что та, на которую указал мой палец, оказалась, как и первая, не той, что нам нужна.
Не мамой Мии.
Поначалу я думал, что это она. Белокурая, миниатюрная, прямо как Мия. Женщина приятная во всех отношениях. Когда я сообщил ей, зачем мы пожаловали, она пригласила нас в дом, усадила в гостиной, угостила чаем. И объяснила, в учтивой форме, почему она никак не может быть мамой Мии.
Она бесплодна.
Я чувствовал себя полным дерьмом, и это еще мягко сказано.
Мы немного поболтали, но я видел, что Мия все больше уходит в себя. Словами не передать, как было больно на это смотреть.
Анна предложила еще чаю, и я из вежливости не отказался. Направляясь на кухню, Анна остановилась и, обращаясь к Мие, сказала: «Если б мне выпало счастье иметь детей, я хотела бы, чтобы у меня была такая же славная девочка, как ты».
Это был комплимент, но слова Анны причинили Мие боль. Это было написано у нее на лице…
– Все нормально? – тихо спросил я ее.
– Да.
Сомневаюсь, что она вообще услышала меня. Сидела, как парализованная, наблюдая за Анной Монро с любопытством. И тоской. Это читалось в ее взгляде. Я знаю, ей было жаль, что эта Анна не ее мать.
Мне было больно за нее. Я переживал, что, приехав сюда, мы совершили ошибку. Уже начал думать о том, что поиски матери больше причиняют ей вреда, чем приносят пользы. А Мия вдруг встала.
– Все нормально? – спросил я опять, тоже вставая и подходя к ней.