— Был у него такой эпизод, в Арденнах. Служил, но переводчиком, он же родом из Баварии, немецкий для него – родной. На операции не ходил, да. А так… бабник редкостный, — наябедничал Андропов, доверительно наклоняясь к уху Леонида Ильича, — и кишкоблуд.
— Наш человек, — ухмыльнулся Брежнев и довольно цыкнул, что-то припомнив, — эх, были ведь и мы рысаками, правда, Саш?
— Уж да… — многозначительно заулыбался сидящий позади Рябенко.
Стрелка спидометра опять поползла вправо.
— Нет, не могу я медленно, — покачал Брежнев головой. — Как там эти волосатики говорят? "Живи быстро"? Вот тут они правы. Это – мой девиз.
"Это да", — мысленно согласился Андропов, — "Жил Брежнев быстро. Раньше. И работал много, очень много. Тоже раньше. А сейчас он… выработался. Да, точно, не деградировал, не постарел, а именно выработался, израсходовал отпущенный ему природой ресурс".
А ведь какой был!
Даже став Первым, приезжал в ЦК раньше всех и работал допоздна. Все делал стремительно, бегом. Даже обедал торопливо, за восемь минут, и тут же несся работать дальше. За день через его наполненный клубами сигаретного дыма кабинет проходило по несколько десятков посетителей, и со всеми он успевал поговорить по душам, всех успевал обаять простотой и душевностью общения. А по вечерам дома продолжал работать с документами, иногда отрубаясь прямо с ними в кровати. По стране мотался без конца. Бывало, по три-четыре недели в Москву не заезжал, зато лез в такие дыры, куда первый секретарь не то что обкома – райкома не заезжал.
Темпераментный и импозантный, уважающий острую шутку и розыгрыши, готовый принимать шутки в свой адрес. Любящий посидеть с друзьями за столом, но практически никогда не теряющий за рюмкой контроля. А под настроение Первый мог и баян рвануть, и спеть в компании что-нибудь из русского народного.
Да, именно таким он запомнился Андропову, таким он его уважал и такому был предан. Тем больнее было все чаще видеть появляющиеся признаки дряхлости, и тела, и ума.
Ну… Ничего. Страна крепка как никогда, несколько лет на пониженных скоростях ее не убьют, потом наверстаем. Важнее то, что руководство действительно коллективное, а решения принимаются единогласно. Любой член Политбюро может спорить, не боясь последствий. И если даже один не согласен, вопрос отправляется на доработку. После вызывающего дрожь в коленях Сталина, и самодура Хрущева поневоле начнешь ценить сегодняшнюю ситуацию.
"Нет-нет-нет, пусть все идет естественным путем. А если еще и таблеточки удачно поменяем…" – и Андропов задумался о предстоящей на следующей неделе встрече с Чазовым. Наводка от "Сенатора" оказалась на редкость плодотворной, появилась возможность серьезно прищемить хвост кремлевским медикам. — "Прямо по пословице – у семи нянек дитя без глаза. Назначили десять лет назад как второстепенный препарат – и все, забыли. А сколько тревожных указаний уже было! Мерилин Монро, Пресли этим летом… И это только самые известные случаи. Минимум пять лет, как надо было уже заменить на препарат из другой группы. На эти… Как их? Бензодиазепины, вот. Ну ничего… Взгрею, забегают как тараканы под кипятком…"