Отец Амира когда-то закончил Высшую школу экономики в Лондоне и много лет проработал в одном из крупных афганских банков, прежде чем решил, что готов к работе менялой. Сына он предусмотрительно отправил учиться в Москву. А теперь сам Амир готовит своего сына Кассима к учебе в Лондоне и, если Аллах всемогущий будет к их семье благосклонен, то они так и будет чередовать места учебы наследников с Лондона на Москву и обратно, ибо достойный род должен твердо стоять на двух ногах.
Осадчий коротко задумался, потом кивнул:
— Чай, пожалуй.
Некоторое время они неторопливо смаковали зеленый чай, закусывая кусочками миндального пирожного с медом, и с удовольствием торговались, приближая обменный курс к "братскому".
— Эх, — довольный Амир наконец решительно хлопнул в ладоши, — ладно, разоряй честного торговца. Давай сюда своих американских президентов и забирай наши афганские бумажки. Кассим, — позвал он тихо сидящего в углу сына, — отсчитай афгани для шурави и сбегай, принеси нам еще сладостей. Кстати, Вилиор, я новый анекдот про Насреддина услышал.
Осадчий довольно заулыбался. Нет афганца, который бы не знал хотя бы несколько анекдотов про этого хитреца. Вилиор коллекционировал это народное творчество, надеясь по возвращению в Союз издать их в виде сборника. Хитроумный Амир об этом помнил и знал, как сделать гостю приятно.
— Дочь Муллы Насреддина явилась к отцу и пожаловалась, что ее избил муж, — Амир, хитро поблескивая глазами, сделал паузу.
Резидент подыграл:
— И что на это Мулла Насреддин?
— Он накинулся на дочь и избил еще раз. А потом сказал: если этот мерзавец колотит мою дочь, то я в отместку побью его жену!
Они с удовольствием негромко посмеялись.
Вернулся Кассим и с поклоном положил перед Вилиором пачки афгани, а затем опять ушел из лавки. Осадчий, не считая, уложил деньги в дипломат, отставил его в сторону и посерьезнел. Амир дернул кадыком и сказал, степенно перебирая четки:
— Спрашивай. Хотя… Позволь, я угадаю твой вопрос, шурави?
Вилиор выразительно вздохнул:
— Думаю, угадать его несложно. Но пробуй.
— Хальк?
Осадчий молча кивнул. Амир грустно покачал головой:
— Хальк… Сардар долго терпел, благо никто активнее халькистов не душил бунтующих мулл. Он смотрел сквозь пальцы на нелегальные методы работы среди пуштунских бедняков. Закрывал глаза на рост числа их сторонников в армии. Когда год назад Хальк, несмотря на запрет политической деятельности, устроил первомайские демонстрации почти во всех городах – это им сошло с рук. Когда на октябрьские праздники помимо демонстраций еще и развесили в ряде провинций на центральных площадях красные флаги и портреты Ленина – полетели со своих мест губернаторы, но не головы… Но когда сложился армейский заговор… — пуштун многозначительно замолчал.