Припарковались на набережной Кабул-дарьи. Сама река давала о себе знать лишь вонью из пересохшего русла. Улицы же вдоль нее представляли собой один сплошной базар: ряды дуканов, лавок, мастерских, чайных и шашлычных тянутся насколько хватает взгляда. Теснота и давка, неистощимый водопад красок, звуков и запахов, что бурлит и клокочет, крутя мельницу торга.
Вилиор повел носом в сторону шипящих на шампурах кебабов из молодой ягнятины. В животе что-то согласно уркнуло, но он пересилил этот позыв и неторопливо зашагал дальше, мимо жаровни, мимо мальчишки, продающего на вес "пакору" – кубики свеклы, обжаренные в кляре из нутовой муки с пряностями, мимо прилавка с орехами в сахаре и сушеных ягод тутовника в меду, в узкий и тенистый проулок.
Суета рынка осталась за спиной. Во внутреннем дворе большого, кареобразного трехэтажного дома многочисленные посетители, большую часть которых составляют купцы, выезжающие в Пакистан за товаром, перемещались степенно и неторопливо, изредка останавливаясь поторговаться с сидящими на корточках или низеньких табуретках менялами, среди которых было много сикхов. Прямо на земле, на кусках брезента громоздятся высоченными стопками деньги самых разных стран мира.
— Это кабульская валютная биржа, сынок, — улыбнулся несколько лет тому назад сдающий Осадчему свою должность резидент.
Вилиор просочился сквозь толпу и вышел к цели поездки – меняльной конторе старого знакомого Амира. Злые языки говорили, что он работает на все разведки мира, вместе взятые. Врут, конечно. На КГБ он точно не работал, разве что на местную контрразведку.
Это место было знаменито тем, что здесь можно было обменять не только афгани на пакистанские кальдары или индийские рупии, но и слух на сплетню. И, конечно, не всякий мог сюда зайти поболтать, только по-настоящему уважаемые люди. Надо было не только заслужить право эмитировать свою информационную валюту, но и поддерживать ее весомость. Дезинформаторов Амир быстро отсеивал, чутко оценивая достоверность тех крупинок скрытых знаний, что приносили к нему для обмена его постоянные клиенты.
Осадчий открыл дверь и зашел внутрь лавки.
— Салям алейкум, Амир-ага, — поприветствовал он читающего телетайпную ленту хозяина.
Амир поднял черные глаза на вошедшего и преувеличенно-радостно воскликнул:
— Ай, какой удачный день, сам уважаемый большой шурави пришел! — На правах старого знакомого он мог позволить себе изменить традиционным цветастым приветствиям, тем более говоря на родном для гостя языке. Выпускник московского финэка владел русским свободно и, при возможности, с удовольствием переходил на него. — Что дорогой гость будет: чай, кофе?