И другим, снова тонким, голосом:
— Он здесь, наш бравый Зак. Он говорит и думает за меня, я всего лишь оболочка. Дух генерала так силён, что Даже смерть его не победила! Там, — ткнул куда-то рукой, — его жилище. Там обитель его души. Иди за мной!
Любопытство, вызванное речью сподвижника завоевателя этого мира, разыгралось донельзя, я проследовал за странным сожителем леди Зак, мысленно выставляя Диагноз: если генерал за него говорит, думает и управляет его поступками, синдром Кандинского — Клерамбо на лицо.
Комната впечатляла обилием вонючего мусора на полу и порыжевших, потрескавшихся фотографий, беспорядочно прилепленных чем-то вроде жёваного хлебного мякиша к закопчённым стенам.
— Вот, — брызнул слюной однорукий, — весь славный боевой путь генерала!
Я побрёл вдоль стен, разглядывая снимки, живо напомнившие своим кошмарным содержанием фотоальбом с пиратской подводной лодки из прочитанного когда-то фантастического триллера.
Молодой кадет в группе таких же завтрашних офицеров у конного монумента кому-то. Аксельбанты, белые перчатки, кортики.
Лейтенант в лихо заломленной фуражке и высоких сапогах картинно облокачивается на броню неуклюжего двухбашенного танка со смешными коротенькими орудиями. На гусеницах — ошмётки чего-то совсем неаппетитного.
Щеголеватому капитану привинчивает на грудь очередной орден некто высокопоставленный. Фоном служит красиво горящая африканская деревня.
Усатый майор под раскидистым деревом курит огромную сигару. С ветвей гроздьями экзотических плодов — повешенные. Маленькие, как дети, с узкими глазами.
Солидный полковник похлопывает свёрнутым пополам хлыстом по кабине бульдозера, засыпающего длинный ров. Оттуда торчат воздетые в последней мольбе худые скрюченные руки.
Свежеиспечённый генерал принимает парад победителей, марширующий по аллее срубленных под корень пальм в развалинах того, что было городом.
А вот — уже здешние. Солдаты расчищают делянку вокруг лужайки, где вплотную приткнулись друг к другу несколько вертолётов. Военный конвой сопровождает колонну грузовиков, везущих плиты к строящимся домам мегаполиса. Прорубка дороги через лес. Тростник, пожираемый огнемётами. И везде — бравый Зак, лично осуществляющий руководство.
Мелькнуло знакомое лицо. Интерьер больничного морга. Наш главврач в белоснежном халате и чепчике даёт пояснения Заку. На секционном столе распростёрто тело русалки, почти перерезанное очередью из чего-то крупнокалиберного. Пухлые губки улыбаются. Она даже не успела испугаться…
Мой странный экскурсовод тем временем, трясясь в новом припадке, продолжал, как включённая магнитофонная лента, бормотать: