Под потолком на цепях квадратные брусья. Зачем-то.
Впрочем, художник – он и не совсем человек, я уже говорил, так сразу и не поймешь, что ему надо. Может, эти брусья ему в самую радость. Хотя имелось и кое-что тонкое. Флейта. Пылающая матовым серебром, с механическим усилителем, похожая на старинное фантастическое оружие.
– Хорошо, хоть не баян, – я кивнул на инструмент. – Устал я как-то от баянистов в последнее время.
Аврора не услышала, брезгливо вытянула мизинец в направлении лежбища, промычала:
– Это… это как…
– Нары, – ответил я. – Это называется нары.
– Да… Как он тут жил…
– Счастливо. Крыша есть, стены есть, огонек горит, что еще человеку для счастья надо? Только верная боевая подруга!
Я ткнул Аврору в бок, но она не поняла шутки, слишком потрясена была.
– Непонятно… – Она оглядывала берлогу по второму разу. – Непонятно совсем, где картины…
Никаких картин по стенам не наблюдалось.
– У меня имеется несколько вариантов, – сказал я. – Во-первых, он мог свои работы уничтожить.
– Как?
– Ну, ты сама ведь знаешь как. В огонь. Сидит, рисует-рисует, потом вдруг бах – и творческий кризис! Коллапс даже. Он хватает все свои шедевры – и варит на них суп. Уху. Или харчо, допустим. Но не ест, а с утеса выплескивает, как Гоголь. Во-вторых, и наиболее вероятных, он просто так ничего и не нарисовал. То есть не написал. Сидел себе, смотрел на деревья, на гребни волн. И ничего не делал. Или ногти грыз на ногах, художники – они ведь все йоги. В-третьих, он мог сорваться отсюда заранее.
– Что?
– Заранее. Знаешь, какой у художников нюх?
Я понюхал воздух.
– Зверский у них нюх, – сказал я. – Чуют все. Вот ты знаешь, что все до одного художники, плывшие на «Титанике», спаслись?
– На чем плывшие? – не поняла Аврора.
– На «Титанике». Хотя не важно, это гордое имя тебе ничего не говорит… Так вот, все художники спаслись. Они заранее почувствовали, что корабль идет ко дну и дружно заняли места в шлюпках. Не сомневаюсь, что Деревягин…
– Деревянский, – поправила Аврора.
– Ну да, Деревянский. Не сомневаюсь, что он удрал. Одним из первых. Еще до того, как эти твари размотали Монмартр. Ну, или после. Может, он сам заразился…
– Да…
– Вот тебе и да. Что теперь?
– Теперь…
Аврора выглянула наружу.
– Теперь, кажется, дождь.
И ударил дождь.