Она подошла к печке и, вытянувшись, крепко прижалась к ней и спиной, и ладошками, и икрами ног. И тут тесно сжатые губы ее разлепились, словно оттаяли, и на нижней обнаружилась мягкая припухлость. Да она же совсем девчонка, какая там Ирина Николаевна!
Он достал из-под стола свой солдатский рюкзак, расстегнул и выложил на стол все, что там было. Под конец появились «четыре звездочки» и три яблока. Он вынул из рюкзака свеженький миниатюрный стаканчик для нее, а из нижнего ящика стола — кружку для себя и разлил. Она отпила половину и откусила от яблока. Он выпил из кружки и принялся за сыр и колбасу.
В общем, у него немного отлегло. Закуривши, он и вовсе повеселел, стал еще подвижнее, во взгляде появился живой несколько неестественный блеск. А она от своего полстаканчика да нескольких суетливых затяжек — ничего, только глаза стали чуть-чуть грустными.
Потом он что-то вспомнил, оживился, вытащил из внутреннего кармана пиджака две синие бумажечки и протянул ей:
— Вот. Сегодня купил.
— Что это?
— На оперетту. Пойдем завтра? У меня как раз нет дежурства, вечер свободный.
Он, конечно, не догадался, что перво-наперво надо справиться у дамы насчет того, свободен ли ее вечер, а о своем можно и умолчать.
Она ответила:
— А у меня как раз завтра вечер не свободный.
— А куда ты собираешься?
Она пропустила мимо ушей его вопрос и продолжила:
— И потом — я терпеть не могу оперетту. Ты что, любишь ее?
— Да мне все равно.
Он хотел добавить: «С тобой все равно, хоть куда», — но не добавил.
Она сказала, что если все равно, то зачем идти.
— Ну, сходим, посмеемся, — уныло ответил он.
— Посмеяться можно и на скамеечке. За анекдотами.
Все было правильно. Тут ни на одно слово не возразишь. Уж до того все было правильно, что хоть волком вой. Он взял у нее билеты, разорвал их и выкинул в печку.
— А это еще что за глупость? — Она так и уставилась на него. — Ты же их мог вернуть.
— Будем считать, что сходили, — он улыбнулся через силу. — А теперь, — он тряхнул головой, — давай анекдоты.
Прошло еще с полчаса, и она сказала, что ей пора, что она насиделась в приличном обществе. Он вспомнил, что ей обещал, когда звал, и весь сжался. Она закурила очередную сигарету и опять затушила после двух мелких суетливых затяжек. Плотнее завернулась в мех, закинула ногу на ногу, въедливо посмотрела на него и вдруг насмешливо спросила:
— Кстати, ты не себя ли случаем считаешь приличным обществом?
За такое он кому угодно съездил бы, а тут только руки сцепил, встал и повернулся к окну, чтобы она не видела его затравленного лица. И вдруг зло выкрикнул оттуда: