— Да вот человек к нам хочет перейти, — и заведующая кивнула в сторону входящего Володи.
— Откуда перейти хочет? — спросил начальник по кадрам и вдруг узнал вошедшего: — Постой, постой! Да ведь это же Володя?
(Фамилии он не помнил, хотя других знал и запоминал только по фамилиям).
— Володя… — подтвердила заведующая, — Белоусов.
— Ну да… Подождите. Да ведь вы, кажется, его же недавно устраивали?
— Его. В швейцары, в первую столовую, — смутившись, ответила заведующая.
— А теперь он что же — опять в возчики просится?
— Ну да, ну да, — закивала заведующая.
— А почему вы швейцаром не хотите? — спросил начальник у Володи.
— Не нравится, — сказал Володя.
— Почему?
— Не нравится.
— Но почему?
Володя глубоко вздохнул и сказал в третий раз:
— Не нравится.
Больше Володя ничего не сказал.
Если бы он был кто-нибудь другой, а не Володя, он смог бы многое прояснить. Он поделился бы, например, как трудно, когда надо поминутно отвечать на одни и те же вопросы. Особенно трудно в обеденные часы: приходится стоять перед злой голодной очередью и то и дело говорить: «Мест нет». И выслушивать язвительные замечания в адрес столовой и всей системы городского общепита и в свой собственный адрес. А по вечерам, когда перед дверью выстраивается другая нетерпеливая очередь, опять то же самое: «Мест нет», «Когда будут, не знаю». И еще: «Пива нет», «Водки нет», «Заведующего нет», «Один вермут», «Не знаю, почему нет». И все надо говорить, говорить и говорить — непосильная работа. Как раз та, которую Володя не любил. Он никогда не объяснял, не изворачивался и совершенно не пытался смягчить отношений с клиентами. Он просто говорил: «местов нет», — и запирал двери. При этом не различал ни чинов, ни званий, ни знакомых своих сослуживцев. Он не умел отличать подвыпивших от трезвых. То и дело в его часы случались недоразумения.
Может быть, тут-то Володя и начал впервые задумываться. По крайней мере, он уразумел, что если раньше для него все было хорошо, то теперь, на новом месте, выходило, что ему так не нравится и так не хочется. Всегдашняя безоблачная улыбка постепенно сошла с Володиного лица. А через некоторое время Володя решился на первый в своей жизни самостоятельный шаг: он пошел проситься назад, в шестую столовую.
Но ничего этого кадровику он объяснить не мог и упорно стоял на одном: «Не нравится».
Начальник отодвинул в сторону папки с бумагами и стал пристально рассматривать Володю, сидевшего на стуле у стены. Потом, видимо, поняв что-то, усмехнулся.
— М-да, — произнес он в раздумье.
Затем легонько постучал карандашом по столу, что-то, видимо, прикидывая, и обратился к заведующей: