Он угрюмо покачал головой и отвернулся — было невыносимо смотреть в эти изумительные глаза. Эйтел не знал точно когда, но где-то между «Нельзя ли повторить?» и рассветом он заснул. Потом она разбудила его, мягко тряся за плечо. Между старыми шелковыми занавесками в номер прорывался яркий утренний свет.
— Я ухожу, — прошептала она. — Но мне хочется поблагодарить вас. Эту ночь я никогда не забуду.
— Я тоже, — сказал Эйтел.
— Пережить реальность земных ощущений так интимно, так непосредственно…
— Да. Конечно. Для вас это, должно быть, очень необычно.
— Если вы когда-нибудь попадете на Кентавр…
— Несомненно. Я навещу вас.
Она легко поцеловала его — в кончик носа, в лоб, в губы. И направилась к двери. Уже взявшись за ручку, повернулась к Эйтелу.
— Ох, еще одна мелочь, которая вас позабавит. У нас, знаете ли, нет ничего в этом роде… я имею в виду концепцию владения телом супруга. В любом случае, Анакхистос не мужчина, а я не женщина. Во всяком случае, не в полной мере. Мы супруги, но наши половые различия не так четко разграничены — примерно как у ваших устриц. Поэтому не совсем правильно говорить, что Анакхистос мой муж, а я его жена. Я подумала, вам интересно будет это узнать, — Она послала ему воздушный поцелуй. — Все было восхитительно. Прощайте.
После того как она ушла, Эйтел подошел к окну и долго глядел в сад, почти ничего не различая. Он чувствовал себя усталым, выжженным, ощущал во рту привкус соломы.
Когда позже он вышел из отеля, его поджидал Дэвид со своим такси.
— Садись, — сказал он.
Они в молчании поехали в кафе, где Эйтел никогда не бывал, в новом квартале города. Дэвид что-то сказал хозяину по-арабски, и тот принес мятного чая на двоих.
— Мне не нравится мятный чай, — сказал Эйтел.
— Пей. Он смывает любой скверный вкус. Как все прошло ночью?
— Прекрасно. Просто прекрасно.
— Ты и эта женщина… вы трахались?
— Не твое дело.
— Пей чай, пей, — настаивал Дэвид. — Все вышло не слишком хорошо?
— Почему ты так решил?
— Ты не выглядишь довольным.
— На этот раз ты ошибаешься. Я получил все, чего хотел. Понятно? Я получил все, чего хотел.
Возможно, Эйтел говорил излишне громко, излишне агрессивно, поскольку на лице марокканца возникло насмешливое понимающее выражение.
— Да. Конечно. И какова сумма сделки? Это ведь мое дело?
— Три миллиона наличными.
— Всего три?
— Три, — повторил Эйтел. — Я должен тебе сто пятьдесят тысяч. По-моему, нормально — сто пятьдесят тысяч за пару часов работы. Благодаря мне ты становишься богатым человеком.
— Да. Очень богатым. Но на этом все, Эйтел.
— Что?
— И щи себе другого парня, ладно? И я буду работать с кем-нибудь другим. Может быть. Тебе известно, что других полны м-полно? С ними будет спокойнее. Никуда не годится, когда не доверяешь партнеру.