Оценив объем и содержимое ящиков, Валя стал «половинить». Это вызвало возмущенные крики хозяев:
— Валя, дорогой, пить до дна! Пьем за дружбу народов, за физику, за ваши лекции…
Когда подали осетрину на вертеле и шашлыки, Валя успел выпить пару бутылок коньяка, и у него установилось «подвижное равновесие». Явление это известно из химии. Сколько выпьешь, столько и отольешь. И Валя тихо спросил у официанта, где тут туалет.
— Зачем туалет, дорогой? Зайди за павильон…
За павильон мы пошли в обнимку. Стоим, облегчаемся. Вдруг, посмотрели под ноги. И видим, что облегчаемся на огромные окровавленные осетровые головы. В Москве это называют головизной. Ее выбрасывают редко, и за ней стоит очередь, длиннее, чем в мавзолей Ленина. Валя еще мог говорить. И он сказал:
— Понимаешь, старик… Лучше в жизни уже не будет.
Вечером мы ехали в город в машине Азера.
— Выпьем чайку и поиграем, — сказал Азер. — Я не играл с Валей со школьных лет.
Валя лежал на заднем сиденье и признаков жизни не подавал.
— Ты с ума сошел, — сказал я. — Какие сейчас шахматы? Его бы до постели довести.
— Сам дойду, — проснувшись сказал Валя.
Впрочем, идти сам он уже не мог. Обхватив с двух сторон, мы внесли его в подъезд дома, где жил Азер.
Стол был готов: белая скатерть, пара бутылок коньяка, фруктовая ваза с черной икрой до краев и шахматная доска. Валя играл белыми. Глаза у него то открывались, то закрывались с частотой не выше десятой герца. Главная трудность — попасть пальцем в нужную фигуру. Первую партию Валя выиграл. От стыда Азер покраснел. Доску перевернули, а пустую бутылку коньяка поставили на пол. Вторую партию Валя тоже выиграл. На Азера страшно было смотреть. Доску еще раз перевернули, и на пол поставили вторую пустую бутылку.
— А что, коньяка больше нет? — спросил Валя.
Лена, жена Азера, немедленно принесла из кухни еще бутылку. Тут я не выдержал и зашептал Вале на ухо.
— Немедленно кончай пить, а эту партию, пожалуйста, проиграй. Ведь мы в гостях…
Вряд ли Валя меня слышал. Глаза у него почти не открывались. Когда он выиграл третью партию, третья бутылка была наполовину пуста. Мы обхватили Валю под мышки и через детскую песочницу потащили к машине. Тащить было тяжело. Ноги оставляли в песке глубокие борозды.
Попрощавшись, Азер уехал, оставив нас у входа в гостиницу. Я стоял, обняв безжизненное тело, и думал, работает ли лифт. Была поздняя ночь. Нам повезло, лифт работал. В кабине лифта Валя неожиданно открыл глаза и сказал совершенно членораздельно:
— Значит, так. Поднимаемся в бар. Еще по сто грамм и баиньки…