— Я виделась сегодня с доктором Истервуд, — сказала она тихим, бесцветным голосом. — Когда я болела и не могла принимать таблетки, перерыв в графике сделал возможными овуляцию… и зачатие.
Сара только сегодня была у врача и сразу же решилась сказать ему. Она любила его достаточно сильно, чтобы рассказать всё. Он же отреагировал, сорвавшись на неё за то, что было больше его виной, чем её. Если бы он подумал немного, то понял бы, что она не могла принимать пилюли. Но в первый же день, как ей стало лучше, он воспользовался ею в постели. Интересно, произошло это тогда или в другой раз той же ночью, когда они занимались любовью? Или на следующий день, в её крошечном офисе, когда она сидела на столе, и её лицо сияло в экстазе от их грубого, поспешного и такого умопомрачительно приятного совокупления?
— Прости, — мягко сказал Роум, больше всего на свете желая не доставлять ей страданий. Видя, как Сара из последних сил старается держать себя в руках, будто ожидая новой атаки, он ощутил странную мучительную тяжесть в собственном сердце. В этот момент, несмотря на собственные душевные раны и отчаяние, он понял, что сам любит её, и это понимание дало ему возможность облегчить её боль. Он снова приблизился к ней, и на этот раз она позволила обнять себя.
Роум прижимал к себе хрупкое тело жены, гладил по спине, пытаясь утишить боль, которую сам же причинил. Сара не плакала, и это беспокоило его больше, чем если бы она содрогалась в рыданиях — слёзы помогли бы ей выпустить наружу эмоции, скопившиеся внутри. Она не обняла его, безвольно поникнув в его руках. Он продолжал баюкать её в объятиях, бормоча какие-то слова утешения, пока она не начала успокаиваться. Медленно её руки поднялись к его плечам. Прошло какое-то время, прежде чем он смог вывести её из тихого шока. Наконец, он решил, что Сара сможет обсудить способ наилучшего решения проблемы. Продолжая обнимать её, успокаивая своими прикосновениями, он спросил:
— Ты назначила встречу с врачом?
Сара смутилась, не до конца понимая, куда он клонит:
— Доктор Истервуд хочет, чтобы я приходила к ней дважды в месяц.
Он покачал головой:
— Я имею в виду… аборт.
Даже учитывая его состояние, ему было сложно сказать это — он вздрогнул от совершенного над собой усилия.
Она дёрнулась и в ужасе посмотрела на него:
— Что?
В тот момент он понял, что она не думала о таком решении проблемы. Ей даже в голову это не приходило. Смертельный холод пронзил его. С потемневшими от того кромешного ада, что горел внутри у него, глазами он отодвинулся от неё.
— Я не хочу, чтобы ты рожала этого ребёнка, — резко сказал он. — Я не хочу его. Я вообще не хочу никаких детей — никогда.