Перед тем как начать, проговорили кто что делает, торопиться уже некуда, лишние тридцать минут погоды нам не сделают. На доставленное тело у нас в картотеке ничего нет, так что будем разбираться с ним по ходу пьесы, а потому кладем его в центре египетской звезды, сами встаем по лучам, Малфой распаковывает, а дальше уж как пойдет. Ритуал веду я, остальные поддерживают, если меня вырубит, то подхватывает Райзенберг, если вырубит его, то миссис Эдвардсон, если и она вырубится, то в общем-то пофигу, мы все сдохнем от отдачи. И пусть магглы бросают свою бомбу.
Так мы и поступили, как договорились — вытащили тело из бокса, я еще раз подивился как качественно Помфри его упаковала, отлевитировали в зал и положили на Камень. Хороший у нас Камень, за него половина грехов Малфою простится. Гвендаэль начал снимать щиты, вот тут-то нас всех и пробрало, в жизни ничего более страшного не видел. Дальше уже и думать было некогда, просто колдовали на пределе сил, пять часов подряд. Наверно, понятие «сверхорганизм» и «коллективный разум» это про нас. А потом все кончилось, Шанти завязала две тоненькие ниточки в узелок и упала, прямо в падении превращаясь в змею. И мы из сверхорганизма снова стали сами собой, а тощий парень в больничной пижаме, лежащий на Камне, перестал быть центром нашей вселенной. Из зала мы буквально выползали. Вернее, нас выносили сестры и стажеры, только Шанти утащил тот мальчишка из Норвегии — повесил несчастную змею себе на шею и поплелся в сторону ординаторской, бормоча что-то неразборчивое про фьюльгью и корзинку.
Хуже всего в том ритуале пришлось Шанти и Райзенбергу. У Шанти тяжелое магическое истощение, даже обратно в человека превратиться не может, она пока что в ординаторской живет, в корзине, стажер Стурле пытается кормить ее перепелиными яйцами. У Райзенберга сгорел посох прямо в руках, ладони сожжены до костей, но это все восстановится со временем. Я только одного не понимаю, как у него оказался действующий посох волхва, это исключительно славянская магия, но посох был личный именной, то есть вырезал он его сам. Надо будет при случае спросить, кто же он такой, еврей или русский и как умудряется совмещать такие разные магические практики. Гвендаэль впал в задумчивость, но это ему свойственно, наверно, опять напишет какую-нибудь монографию. Миссис Эдвардсон взяла отпуск, ей надо отдохнуть, тем более, скоро родится предсказанная внучка. Девица Мэриан пока что работает за старшую, но сестры у нас вымуштрованы как штурмовой отряд Гриндевальда, так что за них я спокоен. Стажеры вручную моют полы и стены — домовикам в наше отделение вход заказан. Форсман пропадает в аврорате и Отделе Тайн и пишет-пишет-пишет объяснительные, докладные, кляузы, жалобы и доносы, стыдно признаваться, но я под шумок наложил на него антиалкогольное заклятие. Я знаю, что без согласия пациента такие вещи не делаются, это все развращающее влияние Райзенберга, но медицинскую этику я тоже временами стал забывать, наверно от нервов. Да, у меня была клиническая смерть, на минуту, но все равно неприятно. Жена тогда поклялась, что превентивно сама меня отравит, чтобы не так обидно было становиться вдовой. А письмо я так и не получил. Зато точно известно за кого выйдет замуж Келли. Но про Келли, я потом напишу, а сейчас надо бы посмотреть что творится с нашим единственным пациентом стационара. Да-да, в том самом боксе лежит. Тот самый доходяга из Хогвартса.