Как метко заметил теолог Пауль Тиллих, нашу религию стоит искать в том, о чем мы проявляем наибольшую заботу. Из этого, добавим мы, со всей неизбежность вытекает, что наша религия де-факто открывается в том, во что мы вкладываем свои глубочайшие энергии. Для многих она откроется в экономической одержимости, полностью овладевшей их душами. Для других она даст о себе знать неврозами, возможно, попытками любой ценой снискать одобрение других. Снова же Юнг указывает на самую суть проблемы, говоря:
И вопрос даже не стоит так: религия или не религия, но какого рода религия, будет ли она способствовать дальнейшему развитию человека, полнейшему раскрытию его неповторимых человеческих сил, или парализует их… Мы можем интерпретировать невроз как приватную форму религии, в частности как регресс к примитивным формам религии, вступивший в конфликт с официально признаваемыми моделями религиозной мысли[50].
Даже тот, кто исповедует осмысленный комплекс религиозных воззрений и практик, может по большому счету быть не в ладу с собой, если на бессознательном уровне эти ценности не более чем навязанные извне, или облегчающие участие в коллективном, или служащие «тревожному менеджменту», или просто следствие духовной лени. Мы можем до такой степени не знать самих себя, что большинство из того, что мы исповедуем, в действительности окажется неисследованным суррогатом или привнесенной ценностью. Факт остается фактом: многие из нас страдают от невыносимой вины, наложенной традициями. Это печальный, но повторяющийся пример религиозного конструкта, способного порождать лишь неврозы. Фактически, часто бывает так, что те сознательные ценности, которые мы воспринимаем, которыми дорожим, представляют собой апотропическую защиту от зла, рациональное истолкование психологических травм, бегство от ужасов одиночеств, или невольное признание того, что нас пугает перспектива жить своей жизнью, не равняясь на внешний авторитет.
Вдумчиво исследовать свою культурно обусловленную религиозную жизнь – это ни в коем случае не означает принижать великие мировые религиозные традиции. Не будем забывать, что нам предстоит перебрать их все, с серьезным намерением отыскать те фрагменты, которые обращаются напрямую к нам. Эти великие образы по-прежнему заключают в себе невероятную связующую и целительную силу. И все же каждый из нас должен совершить это открытие сам и для себя. В поэме «Плащ» У. Б. Йейтс рассказывает, как из переплетенных лоскутков множества мифических традиций он соткал себе плащ, чтобы укрыться под ним от холода современной эпохи. Уильям Блейк говорил, что может разглядеть вечность в песчинке, и лично мне эти его слова ничуть не кажутся преувеличением. И если вы или я не способны на что-то подобное, значит, нам нужно найти свой собственный способ, чтобы прочитывать поверхностный мир, подмечая те потоки, которые струятся в его глубине. Процесс этот – не психологизирование, иначе говоря, не сведение всего лишь к субъективному опыту, но признание того, что без этой субъективной информации едва ли что-то в конечном итоге будет обладать реальностью для нас, как бы сильному Эго или нервозному коллективному самообольщению не хотелось бы выдать его за правду. Это трудное решение отчетливо выражено в словах Юнга: