Тем не менее в течение первых пяти дней моей жизни врачи не были уверены, что я выживу. Они поместили меня в изолятор наподобие современных послеродовых палат интенсивной терапии, чтобы уберечь меня от инфекций и наблюдать за моим состоянием. Я был слишком слаб, чтобы самостоятельно есть, поэтому мама сцеживала молоко, и меня кормили с помощью пипетки. Мама тоже была очень слаба, и ей не разрешали видеться со мной. У нее до сих пор сохранилось письмо моей бабушки, написанное в те дни, в котором она сообщала моей тете: «Малыш Вильмы, наверное, не выживет».
Однако мы с мамой всех удивили! Мы выкарабкались, и вскоре врачи выписали нас. Впоследствии мама рассказала мне, что, впервые взяв меня на руки, она посмотрела мне в глаза и прошептала: «У Бога есть планы для тебя». Эти слова она повторяла много раз на протяжении всей моей жизни.
Родители привезли меня домой, на ферму, где работал папа, в Райан, штат Оклахома, — маленький городок на границе с Техасом, примерно в двух часах езды от Далласа. В моем свидетельстве о рождении в графе «Имя» записано: «Карлос Рэй Норрис». Меня назвали в честь преподобного Карлоса Берри, пастора нашей семьи в Райане, и в честь моего отца Рэя.
Если говорить о происхождении, то во мне поровну ирландской и индейской крови. Со стороны Норрисов мой дедушка по отцу был ирландцем, а бабушка — чистокровной индианкой из племени чероки. Девичья фамилия моей мамы была Скарберри. Бабушка по матери, Агнес, была ирландкой, а дедушка — индейцем-чероки из Кентукки.
Дедушка Норрис перебрался из Ирландии в Америку вместе с родителями в середине XIX века. Женился, у него родилось трое детей, но жена умерла, не выдержав трудностей жизни первых поселенцев. Тогда он в качестве няньки для детей нанял шестнадцатилетнюю индианку из племени чероки. Вскоре он решил жениться на няньке и договорился с ее родителями, жившими в резервации, о выкупе. То, что девушка была влюблена в юношу из своего племени, совершенно не заботило ее родных. Они продали ее моему деду, ни минуты не колеблясь.
Молодая индианка-чероки оказалась хорошим выбором. Она родила дедушке Норрису тринадцать детей, семеро из которых выжили. В их числе был и мой папа. Однако их взаимоотношения нельзя назвать романтическими. Возможно, бабушка не смогла забыть свою первую любовь, с которой ее разлучили. Много лет спустя мама рассказала мне, что на похоронах дедушки Норриса бабушка сказала: «Вот и хорошо! Наконец-то я от него избавилась!» Это совсем непохоже на чувства скорбящей вдовы!
Мои родители были видной парой. Папа был высоким — метр восемьдесят пять, хорошо сложенным и сильным, черноволосым и черноглазым. На ранних фотографиях он похож на Джона Уэйна в молодости. Папе было девятнадцать лет, а маме — шестнадцать, когда они поженились в Мариэтте, штат Оклахома. Мама была миниатюрной девушкой с длинными волнистыми рыжими волосами и симпатичными веснушками на лице.