Ильич встал.
— Зайду к себе, посмотрю, поспрашиваю… — сказал он.
Франт тут же прекратил движение.
— Да, что-то тихо. Да еще туман. Окна словно молочным киселем залило. Только этот кисель не съешь.
— Ничего, ничего. В свое время поедим.
Они ждали возвращения Ильича. Недолго ждали.
— А Надежды нет, — растерянно сказал вернувшийся муж.
— То есть как это нет? — спросил Лев Давидович.
— Вот так. Нет, и все.
— Наверное, что-нибудь с хозяйкой обсуждает, всякие дамские дела.
— Возможно, — протянул Ильич, но без уверенности протянул. — Нужно Вальтера спросить.
Вальтер в дом не торопился.
— «Грузельгешихтен» — это не «Гранд Отель», — сказал очевидное Арехин.
— Да, тут особенно пропадать негде, — согласился Феликс.
— Во всяком случае, стоит сейчас же. пойти и найти Лотту.
Действительно, «Грузельгешихтен» насчитывал лишь двенадцать комнат для постояльцев. Две на первом этаже, шесть на втором и четыре — в мансарде. Из них занято было пять, считая ту, где остановился ушедший к водопаду господин. Плюс кухня, кладовая, комнаты хозяев, еще служебные помещения — всего восемь дверей. Итого двадцать минус пять — пятнадцать. В каждую Арехин стучал и слушал, не ответят ли. Феликс не отставал ни на шаг, но чем-либо дополнить действия Арехина не мог.
Арехин, опять же сопровождаемый Феликсом, вышел на крыльцо.
Туман стал гуще, сарай, что стоял в пятнадцати шагах, едва угадывался.
Сначала Арехин звал Вальтера один, потом на два голоса с Феликсом. Но Вальтер не откликался. Туман, похоже, приглушал звуки, но не настолько же, чтобы не слышать крики. Кричали Арехин с Феликсом громко, а когда к ним присоединились Ильич с Львом Давидовичем, с крыши даже сорвался изрядный кусок заледенелого снега. Возможно, просто совпало.
— Посмотрю, — сказал Арехин и спустился с крыльца. Следов было немало — вот они выходили к водопаду, вот они пришли, и чьи следы принадлежат именно Вальтеру, сказать было трудно.
Лыжи стояли там, где они их оставили. Здесь, в десяти шагах от крыльца, голоса Феликса и остальных если и ослабли, то не сильно. Пожалуй, Вальтер мог расслышать их дружный зов шагов за пятьдесят, если не за все сто. Дальше они бы терялись на фоне шума Рейхенбахского водопада.
Арехин шел, ступая в прежние следы — меньше снега попадало в туфли. Но идти, погружаясь в снег по колено, было тяжело. Много тяжелее, чем на лыжах.
Он дошел до сарая. Это был не русский сарай, построенный из остатков, наскоро и небрежно. Это был сарай швейцарский, который, верно, и не сараем зовут, строение добротное, аккуратное и претендующее стоять вечно. Следы подвели ко входу, крепкой двери, отрывавшейся вовнутрь, но сейчас запертой на врезной, а не на навесной, как в России, замок.