Открыв своим ключом квартиру, Вадим осторожно вошел и сразу наткнулся на строгий взгляд Ульяны.
— Ты что, сынок, крадешься, словно вор? — спросила она недовольно.
— Подумал, может быть, спите, — смутился Вадим. — Опасался потревожить. Уже девятый час вечера.
— Да какой там сон, — махнула рукой Ульяна и тяжело вздохнула. — Теперь совсем не усну. Только уж если вечным сном.
— Что вы говорите, Ульяна Наумовна! Зачем так мрачно. Живите сто лет и больше. — Вадим сел на скамеечку и стал разуваться. — Мне кажется, вас что-то очень сильно гнетет. Вы даже лицом осунулись за последние сутки. Вас по-прежнему тяжелые воспоминания не отпускают?
— Запуталась я, сынок. Не отмолить мне грехов своих.
— В чем же вы запутались? Поделитесь, может, чем смогу помочь. А не смогу, так хоть душу свою облегчите.
— Нет, ты мне не помощник, — вяло махнула рукой Ульяна и устало поплелась на кухню, шаркая комнатными тапочками. На ней было черное платье и черный платок.
Умывшись, Вадим прошел на кухню, чтобы выпить стакан чая, и был весьма удивлен присутствием на столе горки пирожков, стопки блинов и различного варенья в трех вазочках.
Ульяна сидела за столом ссутулившись, положив на стол узловатые руки. От Вадима не ускользнуло, что руки ее мелко дрожали.
— Садись, сынок, будем чай пить, — тоскливо вымолвила она и привязала неподвижный взгляд к своим подрагивающим рукам.
— Спасибо, Ульяна Наумовна! — поблагодарил Вадим и разместился на стуле. — В связи с чем такое изобилие? Какой-то праздник? Но, судя по вашему настроению и черной одежде, похоже на поминки.
— Почти угадал, сынок. Можно назвать и поминками.
— По ком на этот раз? — поинтересовался Вадим, чтобы поддержать разговор и хоть как-то отвлечь хозяйку от мрачных мыслей. Разлив по чашкам ароматный чай, он взял еще теплый пирожок и спросил: — С чем пирожок?
— С капустой, — тихо обронила Ульяна и ответила на его предыдущий вопрос: — Поминки по мне, сынок.
После этой фразы хозяйки Вадиму расхотелось есть, и он положил пирожок на прежнее место.
— По вам? — спросил он не без удивления. — Как это понимать? Вы же живая.
— Это тебе кажется, сынок, что я живая. Мертвая я.
— Вы меня пугаете, Ульяна Наумовна. Что с вами? Вам нездоровится?
— Телом-то я здоровая, сынок, но вот душа моя умерла. Да ты не пугайся. О поминках я так, к слову. Это прощальный ужин.
— Прощальный? Почему прощальный? Извините, Ульяна Наумовна, но не могли бы вы толком объяснить, что с вами происходит.
— Ухожу я, сынок, в монастырь. Навсегда. Завтра утром и простимся.
— Как «в монастырь»? Зачем?