Пилипенко рассматривал полки с керамикой – кувшинами и тарелочками. Лебедева комментировала стоя позади него:
– Это ритуальные предметы. Их использовали только при погребениях, для чего специально и изготовляли. Из этих тарелочек не ели, из этих сосудов не пили.
– Разве в кувшинах не ставили покойникам вино, а в горшках – пшеницу?
– Нет. Пищу оставляли в могилах более древние, примитивные народы. И не кувшины это, а амфоры, не горшки, а пифосы. В таких не зерно хранили, а пепел.
– Какой еще пепел?
– Прах погребенных. Древние, так же как и мы, иногда кремировали покойников.
– Не похоже это на следствие кремации.
– Что – не похоже?
– Этот пепел.
Пилипенко указал на полку. Жаров увидел на ней клочки сожженной бумаги.
– Что это может быть?
Лебедева подошла.
– Не знаю, – сказала она. – Но, конечно, не прах погребенных.
Пилипенко обернулся к Минину:
– Леня, разберись с этим. Только осторожно очень.
Минин достал из саквояжа пластиковый контейнер, пинцет и маленький совочек. Аккуратно уложил обуглившиеся остатки. Лебедева тем временем с явной тревогой рассматривала стеллажи.
– Что-то не так… – пробормотала она, трогая предметы кончиками пальцев.
Пилипенко и Жаров вопросительно воззрились на нее.
– В камералке украдено несколько находок… – заявила Лебедева и вдруг ее лицо исказил ужас: – Что? Неужели?
Она присела над одним из ящиков, стоявших на полу, засунула в него руку, шаря ладонью, словно не веря, что ящик пуст. Жаров смотрел на нее с сочувствием.
– Пропало что-то ценное, да? – спросил он.
– Самое главное, – сдавленным голосом проговорила Лебедева. – Стихи.
– Какие стихи? – небрежно спросил Минин.
– Табличка со стихами Овидия. Теперь никто не поверит, что мы действительно нашли его могилу. Впрочем, остались фотографии… И строки, незабываемые строки… – Лебедева прикрыла глаза ладонью и продекламировала: «Что тебе, резвый шалун, с могучим оружием делать…»
Когда она прекратила читать, все несколько секунд молчали. Лебедева заговорила первой:
– Странно. Грабитель похитил какие-то мелочи. Почему-то не взял вещи, имеющие явную ценность – серебро и золото, а просто всякие небольшие сосуды. Правда, драгметаллов тут совсем чуть-чуть…
– Есть ли у вас какие-нибудь соображения: почему? – спросил Пилипенко.
– Ни малейших. Ощущение, что действовал либо дилетант, либо…
Она вдруг замолчала, будто пораженная какой-то внезапной мыслью.
– Вы кого-то конкретно подозреваете? – насторожено спросил Пилипенко.
– Нет. Или да… Мне надо подумать, – Лебедева говорила очень неуверенно.
Тут послышались шаги, и в помещение вошли оперативники. Жаров всегда забывал их имена, но мысленно называл их Толстый и Тонкий, вспоминая сатирический рассказ знаменитого ялтинца.