– Не думаю, – проговорил Пилипенко, повертев в руках кувшинчик. – Этот Рудольф ведет свою игру. Вероятно, он хорошо знает ее правила. Кувшинчик, между прочим, точно взят из гробницы, и Лебедева определила его как подлинный.
– Что же происходит? – сказал Жаров.
– Возможно, не только Рудольф знает правила, но и Лебедева. Черт ногу сломит в этой античной яме. Не могут так грубо ошибаться сразу двое археологов – черный и белый.
– Откуда вообще взялись в гробнице подделки? – сказал Минин. – Кто и когда их сотворил?
Пилипенко задумчиво посмотрел в потолок. Сказал:
– Есть одно соображение. Допустим, некто имеет тайные коммерческие отношения с сотрудниками экспедиции, и часть предметов уже похищена, заменена подделками, а часть – настоящая.
– Тогда этот некто – вовсе не Рудольф, – сказал Жаров. – Он забрался в камералку, украл несколько предметов, иные из которых и оказалась этими подделками.
– Вот и мотив убийств вырисовывается… – сказал Пилипенко, затем снял трубку и приказал дежурному сержанту привести подследственного.
– Вот еще что, – сказал Жаров. – Я вспомнил, чего не хватало в вещах убитой девушки. Когда я видел ее на выставке, она носила ожерелье из черного жемчуга. Где оно?
Пилипенко молча кивнул и сделал пометку в своем блокноте. Значит, принял к сведению… Это и была та самая мысль, которая не давала Жарову покоя в те моменты, когда он видел кулон на шее у Лебедевой.
Вскоре привели Рудольфа. После первого же вопроса он возмутился, тукнул пальцем в кувшинчик, стоявший на столе.
– Это настоящий артефакт! Я купил его за… Не скажу сколько долларов!
– Разве ты не утащил его из гробницы? – спросил Пилипенко.
– Ну, утащил. Взял, то есть.
– Этот кувшинчик? Который, как ты только что сказал, сам купил на черном рынке за сколько-то там долларов?
Рудольф замялся. Проговорил фальшивым голосом:
– Наверное, это другой какой-то кувшинчик.
Минин спросил:
– А где жемчужное ожерелье девушки?
– Я археолог, а не вор! – возмутился Рудольф.
Пилипенко внимательно посмотрел на него. Затем нажал кнопку селектора. Вошел конвоир и увел Рудольфа. Следователь повернулся к Жарову:
– Куда же делось ожерелье? Нельзя ли проверить ее компьютер, письма, что ли? Она ведь ездила зачем-то в Симферополь. Не для того ли, чтобы продать свое сокровище?
Жаров не стал ломаться, хотя ему и было неприятно совершать перлюстрацию документов погибшей. Весь вечер он просидел в редакции, переводя взгляд с одного монитора на другой: ноутбук девушки стоял рядом с его редакционным «маком», слитый с ним в одну операционную систему, что, в принципе, задача невозможная, но такими доками, как Жаров, решаемая.