На вздохе дыхание мужчины замерло. Дикость. Внутри все похолодело. Подобная арифметика не укладывалась в голове. Захотелось срочно что-нибудь разбить.
— Мне было сносно, а его устраивало. Пять лет идеального замужества… — Настя закрыла глаза и еле слышно добавила. — Я ненавидела нашу кровать.
— Черт! — Таранов уже не мог сдерживаться. Кулак с глухим ударом опустился на стол. Костяшки в кровь.
— Но, — вздрогнув, она продолжала, — хуже всего было, когда хотела я. Хотела по настоящему, до слез. Это было безумие. Когда с ума сходишь от желания, а справляться приходится самостоятельно, позорно прячась в ванной. Или выпрашивать свой час… У уставшего мужа. Принимать ласки, зная, что они ему поперек горла, что он борется со сном и отчаянно ждет завершения. Долго, утомительно и противно. Тогда я проклинала себя.
— Насть… — он больше не мог слушать. Каждое слово било по нервам. Хотелось придушить кого-нибудь… Кого? Ее мужа. Да, его в первую очередь.
А Настя все продолжала свою мучительную, жестокую исповедь.
— Я проклинала и снова смирялась. Жила дальше, болела, бегала по врачам, истощала себя морально и физически. А однажды зимой произошел случай. Была сильная метель, видимость нулевая, холод и ночь. Я оставила машину на стоянке, а дойти до дома не смогла. Не было сил, не захотела. Спасли чудом. Сосед заметил странный сугроб в двух метрах от крыльца. Врачам тогда пришлось здорово со мной повозиться. Когда пациент не хочет жить, даже ангел-хранитель складывает крылья. К счастью, дяде сам черт не брат. Вытащил и с того света, и из брака. Не спрашивая ни о чем, за что я всегда буду ему благодарна, — женщина перевела дыхание, больше ни о чем рассказывать не хотелось. — Ну как, ты все еще хочешь меня?
— Я хочу водки.
— Понимаю, — нечто подобное она и ожидала. Правда всегда отпугивала.
— Ни хрена ты не понимаешь! — Андрей махнул рукой и сгреб ее в охапку. Совсем холодная. Женщина вздрогнула. — Замерзла, глупая?
— Очень…
Больше не было ни стонов, ни вздохов. Лишь один долгий и безгранично нежный поцелуй.
* * *
Где в квартире находилась кровать, забыл даже ее владелец. Забыл с того самого момента, когда ощутил на своих плечах женские ладони. Он помнил, что нельзя спешить, нельзя пугать своим напором и совершенно не помнил, где злосчастная кровать. Ловил губами горькие, отчаянные женские всхлипы, гладил хрупкие плечи, спину, стискивая ягодицы, и куда дальше идти не знал. Впервые.
Прежний богатый опыт ничем не мог помочь. В утиль его! Требовалось иначе. Но как?
— Подскажи мне, — прошептал, целуя мочку уха. — Пожалуйста.