На какой-то момент Марваз снова ослеп и не сразу понял, что справа творится нечто требующее внимания.
– Пустите! Пустите меня к господину нерегилю! – надрывался над общим криком юношеский голос.
Парнишка в черно-белой куфии отчаянно колотил кулаками в щиты развернувшихся к нему гвардейцев.
– Пустите! Я – Абид, сын Абу-аль-Хайджи ибн Хамдана!
В ливне лепестков и сыплющихся зерен Марваз увидел: нос у юноши перебит, словно по лицу кто-то давно ударил палкой или плетью.
Тарик, похоже, тоже услышал крики, досадливо отмахнулся от зеркальных озорников и, морщась, всмотрелся в потасовку у оцепления. И, видимо, парня узнал. Потому что разом изменился в лице и махнул широким черным рукавом: пропустить, мол.
Куфанцы переглянулись и раздвинули щиты. Мальчишка, шипя и обдирая бока, пролез мимо них и быстро пошел к командующему.
Нерегиль спрыгнул с коня. Какой-то настырный шутник все не отводил зеркальца, Тарика слепил солнечный луч, все восторженно вопили, славя благородство Абу-аль-Хайджи, нерегиля, халифа… Тарик, недовольно, досадливо скалясь, закрывался рукавом и явно ничего не видел, полностью ослепленный скачущей световой круговертью и мешаниной.
Еще один длинно вспыхнувший блик Марваз не сразу опознал, как нож. А когда понял, было уже поздно. Абид ибн Хамдан, сын героя Абу-аль-Хайджи, размахнулся и всадил Тарику нож прямо под ребра. Такой удар наверняка доставал до сердца.
Нерегиль мгновенно осел на руки телохранителям, бессильно свесив голову. В Абида вонзилось сразу несколько копий, два из них пробили тело юноши насквозь. Трепыхаясь на древках, тот успел хрипло крикнуть:
– Мщу за бесславную гибель моего отца!..
В воздухе кружились розовые лепестки. Люди разевали рты, размахивали руками. Черный кафтан на груди нерегиля влажно блестел, тело парнишки стряхнули на землю, сиглави держали за узду, не давая вздыбиться.
Лишь обретя снова способность кричать, Марваз заорал – и понял, что ни одного солнечного зайчика по толпе больше не скачет. Вокруг окровавленного тела нерегиля хлопотали слуги.
Новая волна криков приветствовала появление кавалькады всадников – хаджиб на муле держал, как и полагается, кобылу халифа под уздцы.
Запрокинувшего голову Тарика спешно утаскивали в ворота, тело мальчишки за ноги сволокли в сторону, невесть откуда выскочившие метельщики мгновенно замели следы крови на земле. В стороны полетели зерна, монетки и мелкие камушки.
Один из них показался Марвазу странным – ярко-зеленым и блестящим. Быстро посмотрев в сторону близящейся процессии – рев бугов уже грозил перекрыть крики толпы – гвардеец сунул копье соседу и нагнулся за камушком. Принимая древко обратно, заглянул в ладонь: ух ты, не зря нагибался. Яшма. Фигурка барса – свернувшегося, с глазами-дырочками, на золотой красивой цепочке. Ишь ты, сумеречная, наверняка, работа.