* * *
Угрозу свою я выполнила. После того как дежурный в очередной раз заявил, что старший лейтенант Петров на выезде, я уточнять и переспрашивать не стала. Еще с вечера я знала, что день будет полон препятствий и тратить по этому поводу эмоции глупо. Облюбовав местечко точно напротив выхода, я уселась и принялась терпеливо ждать. Дежурный странно посмотрел на меня, но потребовать, чтобы я ушла, не посмел. Ну не было у него инструкции, которая могла бы запретить мое пребывание в отделе. Я ведь не рвалась за турникет, а скромно сидела в той зоне, которая как раз и предназначалась для ожидания граждан. Рядом со мной примостился мужичок деревенской наружности. Фуфаечка с овчинным воротником, шапка-ушанка, валенки с галошами, шерстяные варежки. А довершала сей шедевр плетеная корзина, зажатая между ног мужичка. К ручке корзины был привязан беленький платок в мелкий цветочек, из-под которого торчала скрюченная куриная лапа. Длинные крючковатые когти указывали куда-то вбок.
Мужичок некоторое время сидел смирно. Потом терпение стало покидать его. Он заерзал на скамье, пытаясь устроиться поудобнее. Но это его не удовлетворило. Ерзанье не прекращалось.
– Скажите, вы тоже по поводу передачек? – обратился ко мне мужичок.
– Что, простите? – очнувшись от своих мыслей, переспросила я.
– Я говорю, передачку привезли или разрешение на свидание получить хотите? – спросил мужичок.
– Нет. Я следователя жду, – удовлетворила я его любопытство.
– Как фамилия-то? – снова спросил мужичок.
– Моя? – переспросила я. – Иванова.
– Да нет. Следователя, – без тени улыбки пояснил он.
– Старший лейтенант Петров, – ответила я.
– Правда? И я Петрова жду. Сын у меня тут. За хулиганство забрали, – начал он рассказывать. – Позавчера с друзьями день рождения отмечал, ну и перебрал малость. А они его в милицию сдали.
– Кто сдал, друзья? – проявляя вежливый интерес, спросила я.
– Зачем друзья? Соседи. Он им забор поломал и корову, Зорьку, напугал до полусмерти. Не со зла, понятно, а по пьяни, – оправдывая сына, объяснил мужичок. – Я уж и штакетник их починил, и деньги за Зорьку предлагал, чтобы только они заявление забрали. А они уперлись. Пусть, говорят, посидит твой оболтус. Может, ума прибавится.
– Так, может, и правда лучше посидеть ему, а то ведь в следующий раз ему под горячую руку не Зорька, а соседка попадется, – произнесла я.
– Так-то оно так, – согласился со мной мужичок. – Да только жалко сына-то. Один он у меня. Пока сидит тут, могут и с работы погнать. А в нашей глуши пойди попробуй новую работу найти. Останется на улице, что делать-то тогда?