— Ты настолько же умен, насколько и дерзок, — пряча улыбку, признался старик.
— Мне не дано изменить суть своей природы, — улыбнулся в ответ Ал-Хазани, щурясь от яркого солнца, что ласкало его своими лучами, пробиваясь через осыпанные цветами ветки деревьев.
И это было так. Даже приняв другое имя и веру, внутренне он оставался неизменным — глубокое удовлетворение от работы мысли ничуть не уступало азарту от сражений, а вся неуёмная энергия ушла на написание трактатов, проведение точнейших расчетов и составление таблиц. Младший нечасто контактировал с людьми, за редким исключением, теперь полностью отдавая себя науке.
— Немногие смогли бы жить так, как ты, мой друг, — Хайям отпил из пиалы. — Без жены, без друзей... Но твой трактат о «Весах мудрости», посвящённый тому, как взвешивать грузы и в воздухе и в воде послужит людям в практичных целях. Жаль, что я этого не увижу, — прибавил он.
— Ваше имя, учитель, останется в веках, — возразил ученик. — Ваша мудрость и проделанный вами труд, продолжив работу с алгеброй Эвклида, вызывают у меня восхищение. А ваши рубаи... они исполнены мудрости, — он продекламировал:
"Кто битым был, тот большего добьётся.
Пуд соли съевший, выше ценит мёд.
Кто слезы лил, тот искренней смеётся.
Кто умирал, тот знает, что живёт".
Младший задумался, глядя в пространство, и учитель невольно залюбовался красотой юноши, который только на первый взгляд казался молодым.
— Кто умирал... — тихо повторил Младший.
— Расскажи мне, каково это? – попросил учитель, перед этим оглянувшись, не подслушивает ли кто их разговор.
Младший смотрел на дно пиалы, наблюдая за медленными движениями чаинок, а потом вздохнул:
— Ты хочешь знать, учитель, как долго я живу?
— Я никогда не спрашивал тебя о точном возрасте, — опираясь на подушки, признался мудрец.
— Я и сам сбился со счета, — немного лукавя, признался Ал-Хазани, — скажу лишь только, что до того, как стал таким, каким являюсь сейчас, я воевал вместе с великим Александром против царя Дария. Македонский был великим полководцем.
— Это было очень давно, — прищурившись, согласился Омар. – И тебя невозможно убить?
— Нет, — печально покачал головой Младший. — Яд, меч, удушье – я снова возвращаюсь к жизни, раз за разом.
— А если отрубить голову?
— Не пробовал, — Младший засмеялся, — но однажды мне мечом отрубили палец, я примотал его к ране, а через день, сняв повязку, обнаружил, что он сросся, как ни в чем не бывало.
— И тебе не больно?
— Безумно больно, каждый раз, — тихо признался ученик. — Каждый раз, когда меч проходил через мое тело, каждый раз, когда я падал с высоты и ломал кости, когда меня душили или травили.