— Что ви хотите этим сказать, товарищ Рокоссовский?
— Разрешите, товарищ Сталин задать несколько вопросов генералу Абакумову?
— Задавайте, товарищ Рокоссовский, — Сталин внимательно смотрел на генералов. Он любил их сталкивать и наблюдать за ними.
— Скажите, Виктор Семенович, — корректно обратился командующий фронтом к начальнику главного управления контрразведки СМЕРШ, — когда вы сумели дешифровать вражеское донесение.
— Два дня назад, Константин Константинович.
— А когда они были перехвачены вашими сотрудниками?
— Всего было передано три донесения «Арийцем» с 12 по 14 мая. В первых двух были указаны сроки и направления наступления. Да вот копия у меня есть, — Абакумов достал из папки лист с перепечатанным текстом вражеского донесения и прочитал касающуюся часть.
Дата наступления русских – 23-24 июня. Основные удары наносятся: первый – из Рогачева на Бобруйск, Осиповичи силами 3-й и 48-й армий, второй – из района нижнего течения Березины, Озаричи на Слуцк силами 65-й и 28-й армий 1-го Белорусского фронта. Удары наносятся одновременно.
— Возьмите, прочтите сами.
Рокоссовский стоял бледный, но не терял самообладания. Он внимательно прочел текст немецкой шифровки и положил лист на стол. Затем повернулся лицом к Сталину и сказал.
— Это невероятно, товарищ Сталин. Текст немецкой шифровки опережает время реальных событий. Я сам принял решение о двух ударах позже, чем говорится в ней. Либо это подлог, либо мистика, какая-то.
— Товарищ Абакумов, — Сталин пристально, всматривался в лицо генерала, стараясь понять по его мимике и реакции сущность и правдивость его слов. — У вас проверенные люди, им можно доверять? Нет ли ошибки в вашем переводе? – на слове «ошибки» Сталин сделал нажим.
— Товарищ Сталин, — Абакумов стоял навытяжку, — работа проделана колоссальная. Ключ был раскрыт при помощи полученных документов, найденных в портфеле «Арийца». Ошибки не было. Текст расшифрован правильно.
Сталин вновь вышел из-за стола, медленно прошелся по кабинету, еще больше ссутулившись под тяжестью навалившейся проблемы, посмотрел в окно, вернулся на свое рабочее место и осуждающе исподлобья посмотрел вначале на маршалов, затем на генералов. Те молчали и старались не смотреть на вождя. Что думал Сталин в эту минуту трудно сказать. Он стоял, чуть опершись на правую руку, она нервно подрагивала. Левая, как известно, у него была сухая и плохо сгибалась в локте.
— Засранцы! — с горечью, в сердцах бросил он в лицо приближенным военным. — Ничего доверить нельзя, — затем подумал, выпрямился и добавил. — Мы – марксисты-ленинцы и в разную чертовщину и поповщину не верим…