Я опёрся руками о твёрдую холодную поверхность и, превозмогая тут же ударившую в правый бок боль, приподнялся на них и сел. Очень хорошо, по крайней мере, двигаться я могу нормально. Но что-то меня всё-таки смущало. Вот только что…
Ну, конечно! Вот что меня смутило изначально! Я был пускай не в центре города, но и не на окраине. Народу там гуляло довольно много. Неужели никого нет рядом? Никогда не поверю, что случайный прохожий не утолит своё любопытство и не подойдёт к месту аварии. Но если так, то почему я не слышу ни голосов, ни шагов, ни чего-то, что могло бы выдать по звуку зевак? А полиция? А скорая помощь? Конечно, ходит много анекдотов про то, что скорая помощь приезжает лишь когда человек уже поправится или умрёт, но это только анекдоты, а судя по ощущениям я пролежал вот так непонятно где уже несколько часов. Дорожный компьютер, определив аварию на дороге, тут же должен был передать сообщение и в скорую помощь, и в полицию. Но я не слышал никаких даже полицейских сирен!
Ко мне в голову пришла неожиданная и страшная мысль: может, я оглох? А что, разве уши не могло повредить из-за такой сильной аварии? Ударил кулаком о поверхность, на которой сидел: послышался отчётливый гул. Нет, со слухом всё в порядке. Тогда что, чёрт подери, происходит?!
Я наугад пополз вперёд, стараясь не обращать внимание на неожиданно вспыхивающие боли в боку, и через несколько секунд упёрся головой во что-то твёрдое. Кажется, стена. Откуда здесь стена? Ладно, ничего страшного… надеюсь. Я прислонился спиной к стене. Сидеть стало намного проще, и постепенно мысли прояснились.
Меня всё это время смущала и ещё одна вещь: воздух. В воздухе витал запах каких-то отложений, или ещё какой гадости… в общем, воняло не по-детски. Но в то же время можно было достаточно просто определить сквозь эту вонь, что воздух был чистым. Чистым! Не было привычных примесей заводских газов или токсинов. Что это получается? Меня выкинуло к очистителям воздуха рядом с помойкой? По запаху выходит, что так… А, бред! Я ничего таким образом не узнаю!
С большим трудом я приоткрыл один глаз: всё расплывалось, словно картинку несколько раз промочили водой; можно было различить какие-то размытые цвета, но картинку в целом — нет. С правым глазом было похуже, он никак не хотел открываться — кажется, ему сильно досталось. Но всё-таки хоть ненамного его приоткрыть мне удалось, и картинка стала постепенно более-менее складываться, приобретая контуры, чёткий вид и ясность. Ну, ясность-то картинка приобрела, а вот мои мысли — наоборот, пришли в полный ступор.