– Если ты не беспокоишься о своей чести, подумай, как твое поведение отразится на сестре. Неужели тебе хотелось бы видеть ее в такой же роли?
Джорджи многозначительно посмотрела на его пустую петлицу.
– Думаю, она и сама с этим прекрасно справляется, не так ли? – сказала она сухо. – И что-то я не заметила, чтобы своим поведением она вызвала твое отвращение.
– Не думай перекладывать ответственность на меня, – предупредил Бэкенхем. – Ты позволяешь своей страсти увести тебя в опасные воды, Джорджи.
– Хардкасл? – Она посмеялась, но ее смех был пустым, почти беззвучным. – Он всего лишь ребенок, и ты это знаешь.
Джорджиана увидела какую-то борьбу, происходящую внутри его. Маркус сдерживал себя, чтобы не ударить ее? Или поцеловать снова, как тогда в лесу?
– По крайней мере, моя страсть, как ты ее называешь, честная и искренняя, – бросила она ему. – А что насчет твоей страсти, Бэкенхем? Хладнокровный отбор претенденток на роль будущей графини? Действительно ли таково твое желание? Или ты боишься наступить на те же грабли, что и шесть лет назад?
Ошеломленный вид графа ясно доказал: несмотря на призывы к благоразумию, он не был готов к ответственности за свои действия.
В ней шевельнулась осторожность. Если не прекратить его терзать, он женится на какой-нибудь бесчувственной особе вроде мисс Трент. Этого нельзя допустить.
– Ошибаешься, – отрезал он. – Я обязан думать о своем имени и родовом поместье.
– А как насчет тебя самого? – спросила Джорджи. – Что насчет твоего счастья и счастья твоей жены?
Последнее слово отозвалось царапиной у нее в горле.
– Я пытаюсь найти подходящую девушку, совместить эти два пункта. Иначе зачем бы мне устраивать различные гостевые визиты, знакомиться с интересующими меня дамами?
Он сделал нетерпеливый жест.
– Не уклоняйся от разговора. Я прошу тебя, как свою гостью, всего лишь соблюдать приличия, ничего более. Продолжи ты идти по этой дорожке, будь уверена, тебе будет обеспечено презрение всякого здравомыслящего человека в нашем кругу. Это все, что я хотел тебе сказать.
Сквозь пелену злости Джорджи изобразила небольшой зевок.
– Слава богу. Знаешь, когда ты становишься самодовольным, то наводишь скуку.
– Спасибо, – промолвил он, испепеляя ее взглядом.
– Не стоит благодарности.
Она сделала книксен и пошла по аллее, все еще ослепленная багровой пеленой ярости перед глазами.
Маркус решил, что она плохо себя вела сегодня? Он еще ничего не видел!
Бэкенхем вошел в библиотеку, приблизился к столу с графином бренди. Лидгейт устроился в кресле с газетой и стаканом янтарной жидкости в руках.