— Фрезина, — подозрительно вежливо сказал Евгенидис. — Я хотел бы услышать историю со счастливым концом. Эта мне совсем не нравится. Расскажи другую.
Фрезина проигнорировала его. Царь надулся, но продолжал слушать, стиснув зубы.
Геростенес с амфорой в руках смотрел на горизонт, над которым вовсю сияла полная луна. Он вспомнил обещание Климана, но что он мог сделать? Климан уже собирался заговорить. Его рот открылся, а слова потекли на кончик языка. Вряд ли Геростенес мог крикнуть: «Мой господин, не лгите». Он в ужасе понял, что не знает, что может сказать в такой ситуации.
— Фрезина… — Царь казался не на шутку встревоженным.
Костис никогда не попадал в положение Климана или Геростенеса. Он с сочувствием посмотрел на Фрезину, но она мечтательно глядела перед собой, совершенно не замечая беспокойства Евгенидиса.
— Вот почему, — сказал она, — Геростенес ударил Климана по голове амфорой.
— Ха, — с облегчением выдохнул царь.
Фрезина сделала вид, что не заметила этого, как не заметила тревоги царя. Она продолжала:
— Для всех находящихся на дороге это стало не меньшей неожиданностью, чем для Климана. От группы всадников отделился сам князь Атоса и поинтересовался, зачем спутник Климана разбил целую амфору прекрасного вина о голову своего друга.
Климану и самому было это интересно. Он посмотрел на Геростенеса, но тот смотрел только на луну. Климан проследил за его взглядом и оглянувшись, увидел луну через плечо.
— Я вижу, ты уже догадываешься, — сказал молодой князь. — Пожалуйста, просвети и нас тоже.
Не видя другого выхода, Климан так и сделал.
— Мой друг самым серьезным образом напомнил мне о клятве не лгать при лунном свете, и честно рассказать тебе, что я Климан, базилевс из Каппадокии, который приехал сюда тайно, чтобы увидеть нового князя и судить о его намерениях по его славе среди народа.
— И к какому же мнению ты пришел? — спросил молодой князь.
— Ты человек гордый, но честный, и я не думаю, что ты станешь нарушать договоры, заключенные твоим отцом.
— Что ж, я польщен, — сказал князь.
— Может быть, ты и польщен, но я не льстец. По крайней мере, не при лунном свете. — ответил Климан.
— Тогда я думаю, что ты действительно тот самый человек, которого отец завещал мне ценить превыше всех и доверять, как ближайшему из союзников.
— Тогда я польщен оказанной мне честью, — сказал Климан, — но я не уверен, что достоин твоего доверия.
Он смиренно повернулся к старухе, все еще стоявшей рядом.
— Богиня, — сказал он печально. — Я нарушил свое обещание. Если бы не мой друг, я обязательно солгал бы. Я считаю, что недостоин твоих олив и моего города.