Царь моргнул.
— Ваше Величество, простите, что разбудил вас, но думаю, что только вы сможете помочь.
— Который час? — хрипло спросил царь.
— Час собаки, час до рассвета.
— Да уж, — пробормотал царь. — Ох, рано встает охрана…
— Ваше Величество, она прикажет казнить их всех.
— Всех, это кого? — его глаза блестели от лихорадки.
— Капитана, моего друга Ариса и все его отделение. Она приказала арестовать их вчера днем, когда ушла отсюда, и сказала, что их казнят до полудня.
— Сегодня?
— Ваше Величество, она произвела старшего лейтенанта в капитаны, но люди говорят, что не будут служить под ним. — он придвинулся с царю. — Ваше Величество, пожалуйста, вы можете остановить ее? Арис не знал об опасности, я клянусь вам. Он думал, что в саду вам ничего не угрожает.
— Почему ты не пришел раньше?
— Вы спали. Они дали вам опиум.
С усилием царь отбросил в сторону одеяло.
— Вспомнил, — сказал он. — Терпеть его не могу. От него начинаешь чувствовать себя покойником. — он потер лицо. — Она уже послала за ними?
— Пока нет, — сказал Костис.
— Ах.
— Ваше Величество, пожалуйста.
— Костис, я не могу открыто отменять ее приказы.
— Но она слушалась вас, — напомнил Костис.
— В частном порядке, может быть, и при соответствующих обстоятельствах. Но сейчас она злится, Костис. Я знал, что она разозлится.
Костис опустил голову. Он видел вчера столько невозможных вещей, что надеялся еще на одну.
— Подожди, — сказал царь. — Просто подожди. — он повернул голову. — Здесь есть вода? От этого опиума глотка становится сухой, как пергамент.
Костис налил ему стакан, а затем наполнил его еще дважды, когда царь выпил все до капли. Чтобы пить, Евгенидис, морщась, сел в постели и оперся спиной на подушку. Он тяжело вздохнул и оценивающе прищурился, словно прикидывал расстояние. Наконец он спросил:
— Ты знаешь архаичный?
* * *
Костис почти летел вниз по лестнице и через служебные переходы дворца. Он рассчитывал на ранний час, чтобы преодолеть свой путь без препятствий. Костис пробежал через кухню, сопровождаемый ворчанием и руганью кухонных слуг, уже проснувшихся и приступивших к работе, чтобы добраться до лестницы, ведущей вниз в царскую тюрьму, только для того, чтобы мучиться от бессилия перед закрытыми дверями темницы в ожидании тюремщика. Костис изо всех сил держал себя в руках, чтобы не пнуть окованную железом дверь. Не было никакого смысла ссориться с начальником стражи, не достигнув своей цели. Ключи от камеры были только у тюремщика, и Костису с удовольствием напомнили бы, что он не обладает властью в тюрьме Ее Величества. Тюремщик не станет спешить ради царского гвардейца.