– В Хайбар не хочу, – быстро ответил самийа.
Вот давно бы так.
– Что, слишком хорошо воевал? – усмехнулся Авад.
– Было дело… – Большой глаз снова уставился на него с интересом.
– Много не возьмем, – смягчаясь, сказал шейх. – Но пару лет с нами походишь…
– Значит, похожу, – на этот раз было видно, что пожали плечами, а не поежились от холода.
– Людей моих не трогать. Не только тех, кто тебе воду даст, а вообще никого из наших не трогать.
Чихнул.
– Понял, нет? Не бросаться, говорю, на моих людей. Или тебя на веревке потаскать? Пока в разум не войдешь?
Кивнул. Неохотно, но кивнул. Ну-ну, покобенься мне. А то я не знаю, как сумеречники с железом управляются. Нам тут смертоубийств не надо…
– Меня будешь слушаться. Что скажу, то и будешь делать. Плохого не прикажу, не боись.
Кивнул.
– Развязывайте, – кивнул Авад воинам. – Жить будешь в шатре госпожи Афаф, там, где она коня держит, – это он сказал уже сумеречнику.
Тот снова шипел, растирая красные, намятые веревкой запястья. Но кивнул все равно.
Авад собрался было уж идти, как вспомнил важное:
– Имя-то есть?
Морщась от боли в затекших руках, сумеречник дернул плечом и снова сплюнул.
Ну это тоже понятно. Нет клана – нет и имени.
– Как назовем, так и будешь зваться.
Кивнул.
Ну вот и прекрасно.
* * *
Йан-нат-ан-Ариф, два месяца спустя
Кряхтя и посапывая, старый сабеец наклонился над ковром. Придирчиво оглядев меч, он, наконец, протянул к нему тонкую руку в коричневых пятнышках. Длинные желтые ногти старика несколько раз щелкнули по золотому плетению тарсиа на усиках гарды.
– Ну? – нетерпеливо притопнула мягкой туфелькой Мараджил. – Что ты смотришь на него, о Фазлуи? Бери и действуй!
И затопала загнутым носочком по черно-красному толстому ковру.
Маг поскреб редкую бороду. Ни куфии, ни чалмы звездопоклонники не носили, и нависавшей над сабейцем Мараджил открывался прекрасный вид на тускло блестящую лысину в венчике седеньких волос.
– Меч – не то, что мне нужно, о яснейшая, – невозмутимо отозвался маг. – Оружие – плохой проводник в мире Сумерек. К тому же меч долго лежал на трупе животного, это плохо. В поисках нам бы помогло его кольцо. Или серьга. Или браслет.
– Да ты никак совсем рехнулся, о Фазлуи?
Голос Мараджил прозвучал грозно. Брякнули тройные ханаттанийские браслеты на запястьях – мать халифа подняла руки и уперла их в боки. Перо на шапочке парсиянки наклонилось, как рог приготовившегося защищаться орикса.
– К тому же, судя по виду ножен и рукояти, меч за последний месяц перелапало все население этой проклятой пустыни, – оттопырив губу, уперся сабеец.