– Многих не хватает, – так же тихо продолжил старик.
Ибн Бассам лишь низко наклонил голову: знаю, мол.
Народу фарисы переловили видимо-невидимо. Детей, правда, в последний момент бросили, не стали связывать и на верблюдов грузить. И быстро погнали всех на восток, к землям племени мутайр. Про мутайр говорили, что они давно и прочно в союзе с карматами. Впрочем, то же самое говорили и про руала.
А сумеречник с Антарой подбили пару десятков самых отчаянных голов – в основном тех, кто лошадью во время боя разжился, – поскакать за ними. Отбивать пленных.
Авад этот план не одобрил, хотя фарисы угнали и мать Нумана. Он не любил ввязываться в безнадежные предприятия. А два десятка сорвиголов против сотен хорошо вооруженных головорезов – это дичь, глупость и верная смерть. Женщин всегда можно прикупить, они еще детей нарожают. Тем более, впереди зима, да еще после такого бесплодного страшного лета. Колодцы вдоль старой караванной дороги пересыхают один за другим, и кто знает, может, халифским наместникам и их гвардейцам снова взбредет в голову обвинить во всем бедуинов. И придется опять отдавать все до последней козы, да еще и детей в придачу. Так что, если Всевышний судил кому-то погибнуть или попасть в рабство к карматам – значит, на то воля Всевышнего. А в племени и без того достаточно голодных ртов.
– Отец! Они возвращаются!
Нуман счастливо визгнул и припустил вниз с вершины дюны навстречу воинам.
Авад степенно одернул рукава бишта и стал медленно подниматься вверх по склону. Пуская вниз шипящие змейки песка и стараясь не оступиться, подумал: если Антара остался жив, он, ибн Бассам, сделает все, чтобы отвадить глупого юнца от дружбы с сумеречником. Поэт, горе-забияка, птицы у тебя в голове, о Антара, а это не дело. А за лаонцем – Авад это чувствовал – клубилось что-то… тревожное. Нехорошее что-то шло за ним по пятам. Так что нечего Антаре вокруг него увиваться и рассказы слушать. И стихи писать тоже пора заканчивать. Надо, в конце концов, женить парня. Вон хоть на дочери погибшего сегодня ночью Давада.
Выбравшись на взгорок, Авад обозрел загаженное, исходящее дымками и ядовитым запахом пережитого страха стойбище. Кстати, о Даваде и его дочке. Женщины, вставая на цыпочки и вытягивая руки, пришпиливали длинными металлическими спицами сорванный занавес на шатре. Давадова дочка, Рима, трудилась вместе со всеми. Ветер дернул ее за полу абайи и облепил стройное тело: бок, длинные ноги, широкие бедра.
Авад почувствовал, как между ног все напряглось. А что? Давно он не пробовал девственницы. Старики говорят, что нет ничего лучше для здоровья и продления жизни, чем молодая горячая девушка, – не зря халифы, рассказывают знающие люди, раз в неделю входят к юной красавице, разрушая ее девственность и отпивая от ее жизненных соков.