Ночь прошла спокойно.
* * *
Теперь они подъезжали к Хайбару.
В расходящемся перистом мареве плоская башня крепости казалась вылепленной из глины. В сизом, голубином свете пасмурного утра темнелись неровные края ее грубого прямоугольника – нашлепнутого на другой прямоугольник, побольше. Скалистый холм под расползающимся сооружением топорщился каменными гребнями. Даже издалека было видно, что часть деревянных ставен в верхнем этаже открыта и закреплена деревянными колышками. Значит, крепость обитаема.
Амаргин со своими шел первым – бедуины, понятное дело, трусили. Даже числом в три сотни они трусили – и отставали, еле подгоняя верблюдов.
Глядя вниз с лошадиной спины, Тарег любопытно шевелил ушами: кони лаонцев оставляли следы в рыжеватых песчаных лужицах, топтали острые, наметенные ветром гребешки пыли из Великой пустыни. Дорога в Хайбар с севера была неторной. До Амаргина со спутниками по ней никто не проезжал. Добрались ли до крепости те айяры, что Тарег спугнул в лагере мутайр пять ночей назад?
– Все сухое, – пробормотал Сенах, везший его на крупе своей кобылы.
Поля по обе стороны затопленной песком дороги топорщились острой стерней. Точнее, в то, что эта жухлая, желтая пустыня с поникшими колосками – пшеничное поле, не верилось. Хлеб умер на корню. Весь, сколько хватало глаз.
Это означало многое. В том числе и то, что в Медине, похоже, начался голод.
«Святой город» ашшаритов стоял на перекрестке караванных путей – теперь заброшенных. Провизию в него подвозили купеческие караваны. Но сначала иссякли поставки из Лаона – по понятным причинам. Потом с побережья – плодородные земли аль-Ахсы заняли карматы. Затем перестали подвозить зерно из Ятриба – город паломников сам стал испытывать трудности с продовольствием. И вот теперь последняя стрела – в песках стал задыхаться Хайбар, ранее прозванный зеленым раем Хиджаза. Воины Али сражались за Хайбар несколько лет, писали в воспоминаниях сподвижники ашшаритского пророка. Им пришлось истребить всех мужчин из хайбарских крепостей: местные жители крепко держались своей веры. Веры в аль-Лат. Точнее, вера – непонятно во что – была у ашшаритов.
А местные чтили Ту, что издревле отзывалась на их молитвы, приходила на праздники и помогала в беде, засухе или болезни. Деву-Львицу в рогатом шлеме. Богиню поэтов и воинов, владычицу убивающих солнечных лучей. Ей оставляли жертвы на солнце – чтобы умирали от пробивающей разум стрелы беспощадного светила. От солнечного удара. Поэты тоже молились аль-Лат – на высотах. Молились о смерти или вдохновении. Многие сходили с ума – но продолжали писать. Божественные, темные, нездешние стихи: