Но дети, похоже, не сопротивлялись. Веревка не натерла им горло, не оставила красных следов. За шею их подвязали, чтобы удобно сиделось темечком вверх – головой к солнцу. И чтобы не упали, потеряв сознание. Чтобы оставались в ритуальной позе – макушкой к Глазу аль-Лат. Богиня питалась.
Хашишин, приплевшийся в сад вслед за сумеречниками, сплюнул тягучую слюну. На него обернулись. Он равнодушно оглядел пятачок с жертвами и медленно моргнул. Пожал плечами и поплелся наружу. Сумеречники вышли следом и больше никуда уже не заходили. Только в дом амиля – вот этого вот хлюпающего дурака в нестираной рубашке.
– Клянусь, о благороднейшие дети ашшаритов… – этот дурак даже не мог отличить сумеречника от человека, – …я не виновен в ваших бедах! И я не знаю ни про каких пленных лаонцев!
Из проема, уводящего на холодную винтовую лестницу в подвал, вынырнул Аллиль. И покачал головой – никого, мол. Три арки моста над синеватым провалом вади виднелись с верхнего яруса крепости как на ладони. Там тоже никого.
– Где они? Где сумеречники? – тихо спросил дурака Амаргин.
– Сюда давно, давно никто не приезжает… – жалобно забормотал человек.
И захлопал ресницами, словно просыпаясь.
Амаргин обернулся к заклинательнице. Та пожала плечами и кивнула: ну что ж. И потянулась к кинжалу.
– Он тут ни при чем, – Тарег сделал шаг к замершему дураку. – Какое у тебя дело к сумасшедшему?
– Отойди, – улыбнулась Аирмед.
– Он не виновен перед тобой!
– Они все виновны, Стрелок, – улыбнулась женщина.
Зародыш в ней дрогнул и дернул обеими ручками. И крутанулся вокруг своей оси, играя с пуповиной.
– Отойди.
Тарега подвинули.
Человек пискнул и страшно охнул, когда лезвие со скрипом вошло ему в грудину. И кулем рухнул на песок. Кровь толчками выплескивалась из раны.
– Киан умирал на этом мосту одиннадцать дней. И все эти одиннадцать дней этот человек ходил туда поглазеть. Сделать ставки. Посудачить. А потом шел есть плов.
Аирмед медленно вытерла кинжал краем своего бурнуса. И тихо сказала:
– Они все виновны. И все наказаны. Они заслуживают власти такой, как… Она.
Тарег развернулся и быстро пошел прочь.
* * *
Проулок перед ним затягивало дымом. Где-то впереди орали. Билась посуда.
Знакомый холод вдруг лизнул спину. Под воротной перекладиной крутилось плетеное колечко. Изнутри доносились веселые крики и хохот:
– Аааа!.. Лови ее! Лови!..
И кудахтанье курицы.
– О господин! О господин! Там… там совершается ужасное!.. – Неизвестно откуда взявшийся Юсуф ибн Тагрибарди ибн Али аз-Захири налетел прямо на Тарега.
Языковед цеплялся и стучал ему в грудь сухим кулачком: