, что ей осталось недолго – и тогда я буду абсолютно одинок.
Сколько вечеров я провел в этом кабинете, бесцельно глядя на нетронутые письма или выводя пером редкие строки дневника? Кажется, закрой я глаза – и смогу воссоздать каждую мелочь. До комочка пыли в одном из углов, до крохотной трещины на потолке. Что уж говорить о портретах, которые украшают стены? Говорят мой отец – тот отец – любил портреты. Их здесь много. Моя мать, рыжеволосая красавица в пышном платье из темно-синего бархата. Братья и сестры – вместе и по отдельности. Сам отец в рыцарских доспехах. Мой портрет. Я как две капли воды похож на отца: те же черты, та же посадка головы, только глаза – от матери. Сколько мне здесь? Пятнадцать? Восемнадцать? Мне было почти двадцать пять тогда, когда я… стал тем, кем стал . Получил темную жизнь? У меня язык не повернется назвать это жизнью . Каждый вечер я открываю глаза и молю Великую Тьму о том, чтобы она даровала мне покой… Но я так молод по темным меркам, что глупо даже думать о смерти. Уверен: мне предстоит долгая, очень долгая жизнь. Вполне достаточная для того, чтобы изведать все глубины Ада .
Иногда меня посещают странные, почти человеческие желания. Например, мне хочется взглянуть в зеркало. В обычном стекле я не найду даже намека на свое отражение, если же амальгама будет изготовлена из храмового серебра, смогу разглядеть свой темный облик, но и понятия не имею, как теперь выгляжу в глазах людей. Говорят, некоторые вампиры специально заводят зеркала из храмового серебра и подолгу любуются собой. Глупцы! Сколько времени можно провести, изучая свою внешность? Да и какой смысл в этом занятии? Мы – такие, какими нас создали, и Великая Тьма не изменит нашего облика, даже если мы очень захотим. Это людям свойственно гипнотизировать свое отражение. И немудрено: их красота увядает за считаные годы, им хочется запечатлеть в памяти молодость.
– Ты до сих пор здесь? А я-то думала найти тебя в библиотеке.
Руки Виргинии легли мне на плечи, отвлекая от мыслей. От нее пахло свежей кровью. Прекрасный, райский запах – так может пахнуть только кровь крошечного невинного существа. Запах, который напоминал мне о том, как низко я пал. Что может быть хуже, чем… не хочу даже думать об этом. Но что оставалось делать? Она бледнела день ото дня, становилась все слабее, проводила в кровати долгие часы. Что еще могло ей помочь, если не кровь младенца? Хорошо, что она нуждается в ней так редко, иначе бы я этого не пережил. Как часто я думал о том, что ей шел уже второй век, и мне давно следовало отпустить ее – именно так поступает каждый создатель. Что мне следовало научить ее охоте: зачаровывать жертв, оставлять их в живых – словом, передать все умения, которыми должен владеть взрослый вампир, а потом благословить и освободить. Но я не мог найти в себе сил и сказать короткую фразу.